Адам Пшехшта - Тень [litres]

– Это только теория? – спросил кто-то по-немецки.

Алхимик узнал голос фон Троша.

– Нет, практика. Я убил регента варшавского анклава.

– Так просто? В поединке? – с сомнением в голосе спросил немец.

– Нет, не в поединке и не так просто. Я ослеп и едва остался жив.

Рудницкий снял очки. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался, похоже, его внешний вид произвел впечатление.

– Можно подробнее? – спросил полковник.

– Это не имеет значения, – заверил его Рудницкий. – В общем, его нужно обезглавить, и не серебряным оружием.

– А каким?

– Адепты знают, о чем я говорю. А сейчас вторая новость. И кто знает, не самая ли важная. Долгое время со всех сторон приходят сообщения о проблемах с использованием одного слова силы…

– С вашего позволения, – вмешался фон Трош. – Мы доказали на Поморье, что нас эта проблема не касается.

– Конечно, на ваших территориях.

– Не понял?

– На самом деле в этом нет ничего сложного, и я удивлен, что никто раньше не связал между собой такие очевидные факты. Слово и символ смерти имеют ограничения, и дело не только в их влиянии на здоровье адепта. Проблема в том, что можно назвать эхом. Любой адепт в состоянии использовать этот символ для собственной защиты. Всегда и везде. Однако это касается только особ, которые непосредственно атакуют. Нет и речи в убийстве сотен или тысяч солдат. Это возможно только тогда, когда адепт защищает свою территорию. Вы понимаете, господа? Свою территорию в этническом смысле. Вероятно, каждое слово силы требует определенное количество первичной материи, в этом суть истинной магии. В случае с theokataratos это естественно, потому что они созданы из первичной материи. Они сами являются магией. Однако и в людских телах есть следы этой субстанции, ведь мы созданы по образу и подобию Божьему. Это слово требует своего рода резонанса, его звук достигает останков умерших людей, которые сотни или тысячи лет жили на данной территории. Оно действует, если его произнесет кто-то, чьи предки там захоронены. Потому немцы могли использовать это слово на Поморье, а россияне – нет. Потому поляки выиграли с его помощью битву под Варшавой. Вы понимаете значение этого факта? Война закончена, по крайней мере та, что мы знаем. Мы непобедимы на своей территории.

Шум почти оглушил Рудницкого, делегации перекрикивали друг друга, не соблюдая этикет и повестку дня. Лишь через несколько минут председатель успокоил собравшихся и снова дал слово алхимику.

– Я не знаю, что еще могу добавить, – устало сказал Рудницкий.

– Как вы, поляки, намерены воспользоваться этим открытием? – спросил кто-то враждебно.

– Оболенский, – прошептал Томала.

– Это вопрос к военным и политикам, – ответил алхимик. – Однако очевидно, что атака на Варшавскую республику – это самоубийство. Кто бы ни был нападавшим, – решительно добавил он. – И еще одно: я позволил себе разослать письма во все крупнейшие газеты. Завтра или послезавтра об этом, как вы назвали, «открытии» узнает весь мир. На тот случай, если кто-то решит, что стоит все же рискнуть. Правительство, которое осознанно пошлет на смерть своих солдат, рухнет. А теперь, господа, позвольте откланяться, мне больше нечего добавить.

Когда он шел к выходу, его шагам вторил стук трости, в зале воцарилась мертвая тишина.

Рудницкий вытащил карманные часы. Рефлекс, поскольку до сих пор большинство предметов он видел, как цветные пятна. Вокруг сновали отельные гости, разговаривая на нескольких языках, никто не обращал внимания на одинокого мужчину в темных очках. По крайней мере, алхимик на это надеялся.

– Улажено! – отчитался Анквич. – Портье пообещал передать ваше письмо генералу, как только тот вернется с конференции.

– Багаж?

– Уже в карете, что ждет на улице.

– Тогда идем.

Анквич взял алхимика под руку и помог выйти на улицу.

– Куда едем? – спросил кучер по-немецки.

– На вокзал, – распорядился алхимик.

Внезапно кто-то открыл дверцу, кто-то взвел курок револьвера.

– Спокойно! Свои! – сказал Самарин. – Хотел только поговорить.

– Как ты меня нашел?

– Мои люди следили за тобой. Анастасия предупредила меня, что ты в опасности, я приказал присматривать за тобой. На всякий случай. Из того, что ты рассказал на конференции, думаю, тебе уже ничего не грозит, правда?

– Трудно сказать наверняка, – ответил алхимик. – Я ликвидировал регента, который за нами охотился, но есть и другие Шептуны.

– Как тебе это удалось?