Адам Пшехшта - Тень [litres]

– Он сдержит свое обещание?

– Конечно, Проклятые не могут нарушить слово, данное в круге.

– Прекрасно! – повторил генерал. – В таком случае я побежал. Завтра встречаемся в министерстве.

Они попрощались коротким пожатием руки, и Станкевич почти выбежал из комнаты.

«Только бы мы успели, – подумал Рудницкий. – Потому что есть только один способ остановить неизбежное: убить меня до того, как дойдет до конфронтации. А если мои враги узнают, что я планирую, я не дам за свою жизнь и ломаного гроша».

Наталия с беспокойством смотрела на пузырек с первичной материей, открыла бутылочку с чернилами и осторожно, используя аптекарскую мерку, досыпала первичную материю в чернила.

– Это ужасное расточительство, – буркнула она.

– Возможно, – беспечно ответил Рудницкий. – Теперь я буду видеть, что пишу, поскольку я могу видеть первичную материю в отличие от обычных чернил. Я должен приготовить инструкции для нескольких человек. Сам, без помощи.

– Скажи мне, в чем дело.

– Скажу, но не сейчас.

– Ты не доверяешь мне?

– Доверяю, и это не вопрос доверия, а безопасности. Твоей безопасности. Поговорим об этом позже, когда уже все закончится.

– Я могу чем-то помочь?

– Ты уже помогаешь. И ты тоже получишь письменные указания. Прошу, выполни их в точности, даже если сочтешь мои инструкции абсурдными. От этого зависит наша жизнь. А сейчас помоги мне одеться.

– Ты куда-то идешь?

– Да, мне нужно заехать в аптеку и встретиться со Станкевичем.

Девушка подала ему пальто и шляпу, помогла застегнуть пуговицы.

– Я проведу тебя к карете, – предложила она.

– Хорошо. Ну что еще? – спросил он, услышав вздох жены.

– Когда я была не замужем, то представляла себе, что выйду за безумно влюбленного в меня аристократа и буду организовывать бал за балом. А сейчас…

– Ну?

– Мечтаю только о покое. Я хотела бы, чтобы неделю или две к нам никто не приходил и не создавал нам проблем. Может, мы купили бы имение в деревне?

– Можно об этом подумать, – сказал Рудницкий. – А что относительно покоя, то уже недолго.

Они вышли на улицу, и Наталия помогла мужу сесть в карету.

– Будь осторожен, – попросила она.

– Не беспокойся, со мной все будет хорошо, – заверил он. – Двигай! – сказал алхимик кучеру. – В аптеку!

Несмотря на убеждение, что в городе ему ничего не грозит, алхимик не мог расслабиться. Монотонный стук колес обычно усыплял его, сейчас они наводили на мысль о надвигающейся лавине. «И эта лавина надвигается, еще несколько дней, и ничего уже не будет как раньше, – подумал он. – Ничего…»

Чтобы занять чем-то мысли, он вслушивался в голоса улицы: фырканье лошадей, тянущих повозки, очертание которых он едва различал. Иногда раздавался звук клаксона, когда они проезжали небольшой сквер, слышались крики играющих детей и голос няньки, ругающей ребенка. Люди в своем маленьком комфортном мирке не интересовались тем, что происходило за его пределом.

Экипаж остановился, вырывая Рудницкого из меланхолического транса. Кучер соскочил с козел и помог алхимику войти в аптеку. Рудницкий отпустил его взмахом руки и подошел к прилавку. Заметив его, Вилланова поспешно рассчитал и отпустил клиента.

– Закрой двери, пожалуйста, нам надо поговорить, – распорядился алхимик.

– Уже, – сказал он.

Они сели в салоне наверху, молодой человек предложил ему угощение, но Рудницкий поблагодарил и сразу же перешел к сути.

– Сегодня ты получишь несколько писем, – проинформировал он. – Одно адресовано тебе, второе – Анастасии, третье – госпоже Смит. Возможно, их будет больше. Все должны получить письма немедленно. Это что-то вроде инструкций, каждый из вас должен выполнить все в точности, и нельзя проговаривать указание вслух. Это понятно?

– Да, а нельзя ли…

– Нет, – прервал его алхимик. – Я не отвечу ни на один вопрос, все объяснения вы найдете в письме. И еще одно: ставка – моя жизнь и жизнь моей семьи.

– Я не подведу вас! – заверил молодой человек.

Рудницкий поблагодарил кивком и двинулся к выходу. «Пора поговорить со Станкевичем и его непослушным крестником», – подумал он.

Капитан Медзинский оказался видным мужчиной с глубоким, уверенным голосом. Хотя он извинился перед алхимиком, но не выглядел раскаявшимся, в его тоне было слышно едва заметное презрение. Возможно, он посчитал, что не должен серьезно воспринимать слепца, а может, он не видел причин, чтобы в отсутствие Станкевича – тот отдал в их распоряжение свой кабинет – быть вежливым. Одно не вызывало сомнений: капитан Медзинский нуждался в уроке. Суровом уроке. «Я бы охотно дал этому сопляку по морде, – хмуро подумал Рудницкий. – Только как? Трудно драться, когда видишь только очертания человека».