Мэгги Стивотер - Похитители снов

Ронан повернул ключ и опустил ручной тормоз. Дверь Монмутской фабрики была открыта, и там, вопросительно вскинув руку, стоял Ганси.

– Тебе это так не сойдет.

– Сошло даже с моим стариком, – ответил Кавински. – И Прокопенко. Уж не обижайся, но с ними было посложнее, чем с твоим братцем.

– Ты очень сильно ошибся. Я тебя убью.

– Смотри не подведи, Линч.

Ганси влетел в дом номер 300 на Фокс-Вэй, заметно опередив грозу. Он не стучал. Просто ворвался, когда Блу расшнуровывала кеды после очередной подработки – выгула собак.

– Джейн! – крикнул он.

У нее что-то оборвалось в животе.

– Блу!

И тогда она поняла, что случилась беда.

Ронан влетел следом за ним, и, если бы Блу недооценила ситуацию, глядя на Ганси, она бы всё поняла, глядя на Ронана. Глаза у него были дикие, как у загнанного в ловушку зверя. Остановившись, он ухватился рукой за косяк, и его пальцы поползли по нему вверх.

– Что случилось? – спросила Блу.

Они рассказали.

Некоторое время они рыскали в толпе, наблюдавшей за парадом, и безуспешно искали Мору либо Каллу. Они съездили к дому Кавински и обнаружили, что он пуст. А потом, ближе к вечеру, Блу показала им поле, где собирались местные любители автогонок. Именно там ежегодно проходила праздничная вечеринка Кавински. Казалось невероятным, что ни Ронан, ни Ганси никогда там не бывали. Казалось невероятным, что Блу, ученица самой обычной городской школы, знала о Кавински нечто особенное, чего не знали они. Но, возможно, эта часть жизни Джозефа Кавински вообще не имела отношения к Агленби.

Его вечеринки в честь Четвертого июля пользовались дурной славой.

Два года назад он, по слухам, где-то раздобыл настоящий танк, чтобы дать финальный залп салюта. Большой, серо-зеленый, с какими-то русскими надписями на боку. Это, конечно, было слухом и оставалось слухом, поскольку история заканчивалась тем, что Кавински взорвал танк. Блу знала старшеклассника, который уверял, что ему достался кусок обшивки.

Три года назад ученик средней школы, располагавшейся за три округа от Генриетты, получил передоз чем-то до тех пор невиданным в больнице. Впрочем, людей впечатлил не передоз, а то, что пятнадцатилетний Кавински уже тогда умел втягивать в свои игры людей, которые находились от него в сорока пяти минутах езды. Чисто теоретически – сколько шансов было умереть на вечеринке у Кавински?

Каждый год десятки машин ждали на стартовой черте. Никто не знал, откуда они брались и куда девались потом. Неважно, были ли у тебя права. Всё, что требовалось – умение давить на газ.

В прошлом году Кавински, по слухам, запустил фейерверк так высоко, что к нему домой явились представители ЦРУ. Блу считала эту историю сомнительной. Ясно же, что случившимся должно было заинтересоваться управление национальной безопасности.

В этом году в полумиле от стартовой черты стояли две «Скорые помощи» и четыре полицейских машины. Достаточно близко, чтобы поспеть вовремя. Достаточно далеко, чтобы не видеть происходящее.

Кавински был неприкасаем.

Гоночное поле – длинное, пыльное, окруженное холмами, – было уже забито, когда они приехали. Откуда-то доносилась музыка, оптимистичная и добродушная. Грили наполняли воздух запахом горящего угля и забытых сосисок. Никакого алкоголя видно не было. Не было и печально знаменитых машин, которые, по слухам, появлялись позже. Чуть поодаль старый «Мустанг» и «Понтиак» мерились силами, разбрасывая резину и пыль, под одобрительные крики зрителей, но их поединок казался до жути игривым и беззаботным. Толпились тут и взрослые, и дети. Ронан уставился на девочку с воздушным шариком в руке, как на какое-то удивительное существо.

Ей-богу, они ожидали чего-то другого.

Ганси стоял и с сомнением озирался.

– Ты уверена, что это тусовка Кавински?

– Еще рано, – объяснила Блу и тоже огляделась.

Она разрывалась между желанием быть узнанной кем-то из одноклассников и опасением, что ее заметят в компании ребят из Агленби.

– Да ему нечего тут делать, – сказал Ронан. – Ты ошиблась.

– Я не знаю, приехал он или нет, – огрызнулась Блу, – но место то самое. Вечеринка всегда здесь.

Ронан уставился на один из динамиков. Из него лилось нечто, что, по мнению Блу, называлось яхт-рок. Ронан был изрядно на взводе. Старшие оттаскивали с его пути ребятишек.

– Джейн говорит, место то самое, – повторил Ганси. – Значит, так и есть. Давайте искать.

И они принялись искать. По мере того как удлинялись вечерние тени, они пробирались сквозь толпу, спрашивали, где Кавински, и заглядывали за постройки на краю поля. Они не нашли его, но, когда вечер превратился в ночь, характер вечеринки слегка изменился. Первыми исчезли дети. Затем начали уходить взрослые, которых сменили подростки-старшеклассники. Стали появляться красные пластмассовые стаканчики. Яхт-рок становился мрачнее, глубже, непристойнее.