Сергей Москвичев - Лев Бессердечный и хозяйка механического кота [litres]

В этот раз детектив вышла к сторожке егеря. По собственным ощущениям, Сумико пробыла в лесу не больше часа, выйдя в поход рано утром, но уже начало темнеть. Она поспешила к матери егеря за ответами.

– Лес не впустил тебя, – развела руками пожилая женщина.

– Что значит, не впустил? Это лес! Просто деревья!

Мать егеря взяла листок и начертала на нем иероглиф дерева:

– Это дерево, – она нарисовала ещё одно рядом, – это лес.

– Вы думаете, я не знакома с грамотой? – Сумико едва не усмехнулась.

Женщина обвела два дерева кругом:

– Это наш лес. Ты здесь, – мать егеря поставила точку рядом.

– Хорошо, будь по-вашему, – Ямамото отмахнулась рукой. – Когда вернётся Ваш сын?

С грустью пожилая женщина ответила:

– Это уже не важно. Лес не пустит тебя. Отправляйся обратно завтра, когда придёт поезд. Тебе нечего здесь делать, а вот в Эбонхэбэне тебя что-то ждет.

– Вздор!

– Ты погибнешь здесь, если не послушаешь моего совета. Вместе с сыном мы хорошо знаем лес и его обитателей, если они не хотят пускать тебя, то ты не пройдешь дальше поляны с ясеневым пнем.

Весь этот мистицизм, загадочность и даже нотки угрозы, скрытые за ласковым голосом матери егеря, заставили Сумико отказаться от ужина и уйти в свою комнату с пустым желудком.

«Подумаешь, лес! Завтра я покажу этому лесу, кто тут главный, вырублю каждое дерево и выкорчую каждый куст, если потребуется!» – бушующий внутри гнев быстро вымотал детектива эмоционально. Она незаметно окунулась в мир грёз.

Этой ночью ей снилось яркое летнее солнце, зелень полей и колосящиеся стебли пшеницы. Бредя по полю, Ямамото вышла к реке, с сакурой, увешанной спелыми вишнями. Под деревом стояли парень и девушка. Они улыбались, держась за руки.

«Возвращайся домой, – ласково шептал ветер в ярком как явь сне. – Пока я прошу по-хорошему».

Сумико Ямамото вернулась в Эбонхэбэн. Первыми новостями, что обрушились на неё стали известие о том, что убийца с паровозной станции до сих пор не найден и скорбная весть о завершении судебного процесса над Артизаном Акио.

Профессора признали виновным в убийстве первой степени. За содеянное он был казнен на следующий день после разбирательства. В газете опубликовали даже признательные показания, в которых Артизан указал своим мотивом личную неприязнь, накопленную за годы брака и злой умысел, тщательно спланированный на протяжении многих лет. Туда же он приплел и свою алкогольную зависимость, развившуюся из-за невозможности жить с Юки Акио.

Подробности особо жестокой расправы опубликованы естественно не были. Это могло вызвать вопросы у общества. Всё в этом деле никак не сходилось. Дьявольщина, с которой Сумико столкнулась в лесу на юге, лишний раз заставляла понять, что истина далеко.

Артизан просил её быть ищейкой, она сама этого хотела, разобраться во всем, найти Акико, выяснить истинные мотивы и потерпела двойное фиаско.

«Ах, Кайоши и Эйуми Като, не далеко я ушла от вашей цыплячьей никчемности, – рефлексировала детектив. – Значит жрать мне собачье дерьмо».

Дело исчезновения Акико Мотидзуки было закрыто, а Кио Хасомото отправил Сумико в принудительный отпуск.

– Разочарование, – он фыркнул. – Других слов и подобрать не смогу.

А вот Ямамото могла, и уже подобрала. Отпуск она собиралась провести, размышляя над ошибками, и конечно навестить могилу профессора Артизана Акио.

Стук почтальона, принесшего корреспонденцию, поднял Сумико с постели в выходной день. Она впервые со дня известия о казни Артизана Акио смогла крепко уснуть.

Кроме обыденных для Ямамото газет, увидев таинственное письмо, она так всполошилась. Это было послание он покойника, казнённого профессора. Не уходя с порога, детектив принялась читать:

«Я уже получил по заслугам за содеянное, госпожа Сумико. Сейчас я на пути к свету, тьме, а быть может огню или вечному холоду. А может меня ждёт реинкарнация? Не смогу уже рассказать.

Единственное, чем мне осталось поделиться, так это своим мотивом в убийстве Юки. Это не было актом простой жестокости, преступлением в состоянии аффекта. На грех я пошел осознанно.

Была ли она ведьмой, спросите Вы? Несомненно, да. Вот только её кровь пролилась не из-за причастности к магии или чему-то подобному. Моя избранница юности встала на путь, полностью противоречащий моей глубокой жизненной философии.

Если я был сторонником прогресса и посвятил ему жизнь, то Юки боролась с ним, а вместе с тем и со мной. Находясь рядом, она была и шпионом, и помехой в исследованиях. Вспоминая свою жизнь в браке, я постоянно натыкаюсь на эпизоды, когда она противодействовала мне. Она делала это как настоящий противник, превращалась из жены во врага.