Питер Бретт - Королева демонов [litres с оптимизированной обложкой]

Но монастырь Евнухов пропах не только мочой. Воины Хасика усердно тренировались и заботились об оружии, но дисциплиной не отличались. Без надобности следить за собой ради плотских радостей они не удосуживались мыться, стричь ногти и волосы, менять белье. Шарумы и рабы были одинаково грязными; глаза их западали по мере того, как таяли запасы продовольствия.

После захвата монастыря Хасик отобрал у дама Хевата пастырские покои, а в каморке поменьше запер Аббана. Хевата переселили в заднюю комнату часовенки на дальнем краю территории.

Когда они достигли обители Хевата, Аббан усмотрел нечто похожее на дисциплину. Скопцы, сидя без дела, все так же тупо таращились в никуда, но форму, пусть и грязную, Хеват заставил их содержать в подобии порядка.

Часовые бросились открывать двери и склонились перед Хасиком, когда тот вкатил Аббана в кабинет Хевата, где их ждали дама и сын Избавителя Ича.

Осторожно, чтобы Хасик ничего не заметил, Аббан дотронулся до клочка бумаги, спрятанного в потайном кармашке шароваров. Если он осмелится его вынуть, то действовать придется быстро. В последние месяцы он часто пытался набраться храбрости, но каждый раз не находил в себе сил.

С недавних пор Хасик свел издевательства и пытки к минимуму, оставив худшие для Зари. У Аббана имелись свои рычаги воздействия, тем более на неграмотного вождя, который и сосчитать-то умел только пальцы рук и ног. Но если Хеват его предаст…

Аббана бросило в пот, когда он представил, какую часть тела отрежет ему свирепый вояка следующей.

Хеват взглянул на Аббана. Дама всегда устрашал его и смотрел свысока, как на навозную муху. Насекомое, которое он мог раздавить по капризу.

Но после того как Хасик лишил Хевата мужского достоинства, его надменная презрительность улетучилась.

Этот общий позор – постоянное напоминание о власти Хасика – уравнивал в монастыре всех мужчин, от дама до раба, от юнца до старца. От их гордости осталось лишь смутное воспоминание. Приспособились только самые звероподобные шарумы – таких животных и стремился набрать в свою банду Хасик.

– Благодарю, что посещаешь меня, евнух ка, – учтиво поклонился Хеват.

Хасик весело хрюкнул. Хеват с малых лет помыкал им, а потому Хасик не мог нарадоваться его покорности.

– Не за что, дама. Чем мы можем быть полезны?

– Ты слышал о разведчиках, которых послали в Доктаун? – спросил Хеват. – Им приходится туго под натиском алагай.

– И что с того? – презрительно усмехнулся Хасик. – Они далеко на юге, лошадей загонишь. Нам ничего не грозит.

– Я в этом не столь уверен, но им в любом случае нужна помощь.

– Им помогают, – сказал Хасик. – В Водоем Эверама приехала сама Дамаджах. Ахман погиб, и она пригласила в опочивальню рыбаков.

Хеват сжал зубы, на шее запульсировала жила. Это было кощунством, но Хасик нарочно его дразнил, и престарелый дама не поддался.

– Где был Доктаун, когда эти стены осаждали чины? – ожесточился Хасик. – Куда подевалась бесконечная милость Дамаджах, когда хаффит опозорил меня при дворе Избавителя? Мы ничего им не должны.

– Если забыть о верности трону, то можно руководствоваться более… корыстными соображениями, – сухо проговорил Хеват. – У них хорошее снабжение, евнух ка, и будет неплохо воспользоваться их складами, пока не ударили холода.

Еще недавно дама сорвался бы на крик, обозвал бы Хасика болваном, приправив свою речь угрозой.

После усекновения никто не осмеливался кричать на Хасика.

– Ха! – Тот сплюнул на пол. – До холодов еще месяцы! Наше положение не так уж скверно. Скажи ему, хаффит.

У Хевата побелели костяшки пальцев: его доводы оказались пустым звуком и последнее слово осталось за хаффитом. Аббан понимал, что должен действовать осторожно. Он разыграл целый спектакль, раскладывая на столе Хевата письменные принадлежности и давая обстановке разрядиться. Поставив чернильницу и облизнув перо, он наконец взялся за конторскую книгу.

Но и тут притворился, будто просматривает ведомости, хотя помнил их назубок. Страсти потихоньку остывали.

– Достопочтенный дама прав, Хасик. Твои люди слишком добросовестно обчистили этот край. Те немногие чинские хутора, что остались, производят слишком мало, им бы самим прокормиться, не говоря о нас.

– Я поговорю с людьми! – прорычал Хасик. – Чины не будут есть вперед нас.

В глазах Хевата вспыхнуло негодование, но голос остался спокойным:

– Если будут голодать рабы, то есть станет нечего нам, Хасик.