Питер Бретт - Королева демонов [litres с оптимизированной обложкой]

Справа и слева от «Бурого копья» шли его стражи-близнецы – «Бурый щит» и «Бурый доспех». Они почти не отличались от него вооружением и формой, но не имели флагманского ростра.

Впереди ждало Озерное племя: дамаджи Исан на борту «Исадора» и Делия, капитан «Плача шарума». Они патрулировали тщательно вычисленную границу, дальше которой, по мнению Инэверы, мозговые демоны не могли дотянуться.

Она наблюдала, как погружается в воду солнце – прекрасное и ужасное. Наступал Ущерб.

Когда пала тьма, по всему кораблю зажглись метки: на драгоценных камнях в тюрбанах у многих шарумов, корпусные метки против водных демонов и метки видения и защиты на шлемах команды. Экипаж будет видеть в свете Эверама и воевать в темноте не хуже, чем ясным днем.

Но засветилась и вода – из глубин восставали алагай. Одни резво шныряли – проворные, еле заметные бестии. Другие же…

Долго ждать не пришлось. Врагу не терпелось раз и навсегда покончить с Доктаунским сопротивлением. Зажглось все озеро, и свет безудержно разгорался, пока не стало казаться, что водная гладь охвачена пламенем. Нахлынули волны, и палуба качнулась, но Керан и другие капитаны знали свое дело. Они пошли на противника в лоб и оседлали волну, когда из воды вырвался и взмыл в ночное небо первый демон-левиафан.

Он тоже был прекрасен и ужасен – древний исполин, ярко светившийся магией. Громадный зев позволял в один присест заглотить половину их корабля, а хвост мог разнести в щепки целое здание. Острая костяная кромка плавников могла рассечь галеон, даже не замедляясь.

Но он их не видел. Корабельные метки невидимости скрыли их от собравшегося внизу сонма демонов. Команда затаила дыхание, выжидая.

На миг зависнув в воздухе, левиафан щелкнул хвостом и кувырком полетел обратно.

– Пли! – крикнула Инэвера, и орудийные расчеты других кораблей разрядили скорпионы.

Огромные жала пронзили гигантскую тварь со всех сторон. Артиллеристы отпустили канаты, когда демон с мощнейшим всплеском врезался в воду, а затем откинулись на кабестаны и укрепили корабли против напора волны, придерживая демона на месте.

Не выстрелили только с «Бурого копья». Его паруса были спущены; могучие евнухи, напитанные магией хора, навалились на весла и поднялись на волну. Достигнув пика, корабль до ужаса быстро полетел вниз.

Инэвера стремительно начертила в воздухе режущие метки, размягчая толстую, древнюю шкуру демона, и корабельный ростр протаранил левиафана.

Удар был страшен, попадали даже бывалые моряки, а иные рухнули за борт. Они заранее приготовились и прицепились к палубе, однако нагрузка была велика даже для прочных шелковых канатов со стальными крючьями. Многие оторвались, и воины с криком упали в ледяные объятия волн.

Из раны демона хлынул ихор, который залил носовую часть, зарядив метки на ростре и корпусе и укрепив корабль, а тварь забилась и испустила тонкий, протяжный, сотрясший воду вой.

Стрелки не дремали и осыпали демона стрелами и жалами скорпионов, паливших с нижних палуб. Керан лично навел огромный скорпион с палубы «Бурого копья» и послал в черный глаз левиафана чудовищное жало. Глазница взорвалась ихором.

Евнухи-гребцы налегли на весла, но ростр прочно засел в шкуре демона. Инэвера простерла жезл и направила в рану режущие метки, которые расширяли прореху быстрее, чем та могла затянуться даже у такого ископаемого. Затем нарисовала водные, чтобы создать барьер и оттолкнуть корабль.

Тварь снова задергалась, угрожая потопить другие корабли. Керан подал сигнал, и канаты перерубили, но демон, корчась, еще раз вынырнул и разинул пасть, намереваясь впиться зубами в корпус.

Инэвера Втянула от затопившей палубу энергии, используя магию демона для зарядки тепловой и ударной меток, которые затем и послала в его глотку. Брюхо раздулось и лопнуло, как переполненный пузырь, а демон пошел ко дну.

Матросы возликовали, однако торжествовать было некогда. По всей границе между Лактоном и Доктауном в ночное небо вздымались все новые левиафаны; взлетев, они падали и порождали волны все большие и большие, готовые поглотить суда.

По корпусу хлестнуло щупальце длиной с городскую улицу, рогатые присоски сомкнулись. Водные метки вспыхнули и выдержали, но корабль завертелся, как детская игрушка. Инэвера изловчилась и устояла на ногах, однако желудок возмутился, и ей пришлось смириться. Схватившись за кабестан, она согнулась в приступе рвоты; жезл закачался на электрумной цепи ручного браслета.