Макс Мах - Дама Пик [litres]

– А ты не хочешь? – улыбнулся Август, завершая движение где-то сильно ниже талии. – Параграф три… Постой-ка! Он называется «Прозрение истины»…

– Не останавливайся! – «мурлыкнула» Теа. – Но я имела в виду не текст этого риттера, а собственноручные записи Теа д’Агарис…

«Теа д’Агарис… Вот как!» – Получалось, что именно личные записи колдуньи Август и не прочел. А отчего так, даже вспомнить теперь не мог. Текст риттера Иеронима фон Вейгена помнил, а заметки Теа д’Агарис – нет. Заклятие на них наложено, что ли? Возможно, что и так.

«Но Теа их увидела и прочла. На нее, выходит, заклятие не подействовало!»

– Ты прочла? – спросил он, медленно и нежно возвращая руку к ее плечам.

– Прочла, – подтвердила Таня, снова поерзав на его груди. – Там, видишь ли, речь как раз о том проклятии, которое она наложила на эрцгерцога Альбрехта. «Левая рука тьмы» – это, по-видимому, ее ноу-хау . Вот его она и применила, когда понадобилось. Но в книге, между печатных строк, она там все очень тщательно описала. В том числе и способ «увидеть невидимое». Графиня, судя по всему, сама проклятие тоже не видела, как и я. То есть проклясть умела и могла, а вот снять наложенное проклятие такой сложности затруднялась. Потому и разработала прием с линзой и девятиугольником, как вспомогательный инструмент. Она хотела сама увидеть структуру заклинания.

– Так ты увидела? – Август от неожиданности даже о своей руке забыл.

– Да, – подтвердила Таня. – Не останавливайся!.. Очень сложный узор, Август. Похож на клубок перепутанных ниток, но если присмотреться, можно увидеть структуру и систему. И найти узлы заклятий. Их там целых три и все они завязаны друг на друга. Поэтому распутывать придется за один присест, иначе узлы будут самовосстанавливаться. Не сразу… но все равно… Да, так, милый!.. И тут мне без твоей помощи не обойтись. Здесь тоже, – хохотнула она ему в шею. – Я не умею накладывать скрепляющее заклятие, да его еще и держать придется долго, – пока я со всеми тремя узлами разберусь. Ты ведь умеешь скреплять?

– Умею, – усмехнулся Август, покачав мысленно головой. О таком еще недавно он и помыслить не мог. – Помогу, – пообещал он, и, подтянув Теа выше, поцеловал ее в губы…

Вена, тридцатое октября 1763 года

«Сеанс» был назначен на вечер тридцатого октября, и если весь день накануне Август и Теа посвятили себе любимым – крепкий сон после ночи любви, неторопливые прогулки по красивому городу, изыски венской кухни и неплохая опера в финале, то с утра « Дня Д », как окрестила этот день Татьяна, они оба были заняты делом. Прежде всего, внимательно перечитали записи, оставленные Теа д’Агарис на страницах «Пролегомен Темного Искусства». В прошлый раз Август их нечувствительно пропустил, но в присутствии женщины заклинание отвода глаз не сработало и текст открылся как есть: со всеми уточнениями и ссылками, схемами, начертанными на полях книги, и замечаниями личного характера. К слову сказать, эти последние многое могли объяснить в характере колдуньи, создавшей «Левую руку тьмы».

Сам факт того, что кто-то в здравом уме и твердой памяти занимается подобного рода вещами, еще ни о чем не говорит. Темные колдуны не только созданием живого из мертвого увлечены. Они на то и темные , чтобы увлеченно разрабатывать сомнительные, рискованные и полузапретные, а то и вовсе запрещенные области волшебства. Однако подход к делу может быть разным. Одним всего лишь интересно заглянуть за грань возможного, другие – расширяют свой инструментарий, а третьи попросту «не ведают греха», обитая где-то за границами добра и зла.

Графиня Консуэнская, судя по тому, что знал о ней Август, мотивами своих действий никогда себя не ограничивала, как, впрочем, и в выборе средств. Однако замечания, сделанные ею между делом при описании нового, «хаосом вдохновленного» проклятия, объяснили ему сейчас новый-старый образ Теа, который она демонстрировала все последние дни. Этот образ, впрочем – как видел теперь Август, – возникнув впервые еще в Венеции, сразу после первого ознакомления с книгой, постоянно развивался, достигнув зрелости уже здесь, в Вене.

Было что-то такое в словах, написанных графиней Консуэнской более ста лет тому назад. Что-то неуловимое, но при том очевидное. И Татьяна эту интонацию, похоже, уловила первой. Уловила, «примерила на себя» и приняла как родную , снова изменив свой внутренний облик и став тем самым гораздо естественнее как в манере общения в целом, так и в стиле мышления. Но обо всем этом Август думал лишь между делом. Не то чтобы ему это было не важно – еще как важно, – но приоритетом была сейчас подготовка к «сеансу», ею они с Таней и занимались.