Фёдор Быханов - Сильнее пламени

— Почто никого уже не осталось в живых из тех, кто когда-то был на одном с ним рубеже при тушении ракетного полигона.

И он не меньше прочих переживал за каждого, кто стал жертвой катастрофы, видимо, совсем немногим опередив его самого:

— Одни погибли еще там — на территории химического завода, а другие, постепенно уходили в мир иной.

Если и получившие утешение, то лишь в том, что доживали свои последние часы в больничных палатах, обставленные современной аппаратурой. Да ещё при этом, будучи обеспеченными прекрасным уходом и самыми действенными лекарствами.

На самом деле, таблетки и растворы, вовсе не по вине фармацевтов, оказывались, как и все прочие препараты и снадобья, совершенно бесполезными. И ни в чём не помогали при данном смертельном заболевании.

Вот только Бориса Ивановича никто и подобным образом лечить нисколько даже не собирался.

И он, на правах «свободного журналиста», без медицинского полиса, если и мог надеяться на что то, так лишь на поддержку коллег по творческому Союзу:

— Ради чего собрался туда, где не бывал с тех самых пор, когда оказался в опале у нынешнего муниципального руководства.

…Так уж издавна повелось, что городская журналистская организация располагалась по месту работы её очередного председателя.

Им, после ухода из мэрии Бориса Круглова, стала его нынешняя преемница и бывшая непосредственная подчинённая Нина Макарова.

Лично к ней Борис Круглов и отправился:

— Искать для себя последнее утешение.

Через милицейский пост на первом этаже административного здания он прошёл без проблем.

Причём, сделал это ещё по своему старому-престарому пропуску с лаконичной надписью «Пресса», какие бескорыстно выдавались им своим коллегам еще при прежнем градоначальнике — Павле Гусеве. И не каким-то избранным, как сейчас мастерам пера и микрофона, а всем без исключения работникам средств массовой информации.

Документ, хотя и был, явно и безнадёжно просрочен, но и теперь его не подвёл при пересечении заградительного рубежа.

Даже при том, что не мог не почувствовать Борис Иванович:

— Как вдруг ещё только при виде его напрягся сержант, стоявший рядом с дежурным вахтёром у стола с ключами от кабинетов.

Дальше, получив от охранника «благословление», нужно было подниматься по довольно крутой лестнице.

Но и на это у визитёра ещё вполне хватало сил.

В Пресс-центре, куда он успел предварительно дозвониться по телефону, Бориса Круглова должны были ждать.

Потому, только, что называется, для порядка постучал он костяшкой указательного пальца в полированную дверь.

Затем рванул на себя дверную ручку и смело шагнул вперед, на, несколько запоздало донёсшиёся изнутри, приглушённый от курева, томный голос преемницы:

— Входите!

Уже с порога Борис Иванович понял:

— Нина Макарова переехала в его бывший кабинет надолго и с самыми усидчивыми намерениями.

Во всяком случае, тот самый цветок, что когда-то подарил он, избавив растение от микрофона, вновь стоял на своём прежнем месте.

А еще о характере новой хозяйки, очень красноречиво, причём, как в прямом, так и в переносном смысле, говорили всевозможные натюрморты — работы местных живописцев, щедро подаренные ей на презентациях выставок:

— Сколько их прошло, столько и висело работ на этих, словно вдруг ставших тесноватыми, белёных стенах.

Появление Круглова, как было понятно по недовольно-официальному лицу Нины Максимовны, не было для неё:

— Самым лучшим подарком судьбы.

Однако женщина выдержала внешне уважительную дистанцию, Ради чего предложила, худому теперь, как щепка, с заметной желтизной на физиономии, гостю место напротив своего стола:

— Присаживайтесь, Борис Иванович, — произнесла она. — Так, какое у Вас ко мне личное дело?

Журналист Борис Круглов за всю свою творческую жизнь не так уж часто ходатайствовал сам за себя, потому и теперь разговор начинать ему было крайне нелегко.

Однако выбора не оставалось.

И он, как мог более подробно, объяснил Нине Макаровой сложившуюся ситуацию. Мол, случайно пострадал при пожаре на химическом заводе и теперь ему требуется дорогостоящее лечение:

— Которого, тем не менее, в городе оказывать ему никто не желает!

— Ну, а я чем помогу? — без малейшей попытки войти в положение, заявила Нина Максимовна.

Разве что в её глазах на мгновение мелькнула искра живого интереса, вызванного столь разительной переменой их отношений, когда уже от её слова зависит: