Фёдор Быханов - Сильнее пламени

— Пользуешься тем, что геройски погибший лейтенант Сергей Корнеев не может вывести тебя на чистую воду, опровергнуть все те бредовые враки насчёт участия в тушении пожара, что ты разносишь по редакциям!

В том же духе прозвучало и самое обидное обвинение:

— Тогда как сам в это время пьянствовал на помойке со своими дружками из числа бродяг!

Переход «на ты» случился само собой и не потребовал от Олега Олеговича, говорившего столь громко и властно, никаких к ним дополнительных объяснений.

— Да и к чему? — стал понимать его состояние Борис Иванович. — Коли в папке-скоросшивателе оказались дубликаты показаний бродяг с городской свалки, проходивших лечение в инфекционном отделении городской больницы.

И самое главное, людей — готовых на всё, ради того, чтобы их оставили в покое:

— Даже на самую откровенную ложь.

По их словам выходила крайне живописная картина:

— Накануне своего попадания на лечение, они весьма тесно общались с безработным Кругловым на городском мусорном полигоне и распивали там спиртные напитки вместе с Борисом Ивановичем.

А ещё «свидетели» живописали процедуру совместного заедания «паленки» теми отбросами, что были вывалены для утилизации машиной из супермаркета:

— Где накануне отбраковывали залежалый товар.

— Вот откуда твоя нынешняя желтуха корешки пустила! — едко констатировал Олег Скворцов. — И нечего здесь шляться, просить помощи и надоедать стенаниями насчёт героического происхождения своей желтомордости.

Наконец-то Олег Олегович выговорился.

Но, как оказалось, что ещё не до самого конца:

— Я бы прямо сейчас у тебя и членский билет «Союза журналистов» забрал, но не имею пока полномочий.

Голос его еще более окреп.

— Видимо для того, чтобы разговор могли слышать и в соседних кабинетах, не говоря уже о коридоре, — мог догадаться Круглов.

Пока же ему приходилось внимать продолжению всего бесконечного потока той мерзости, которую не жалел изливать на него столь ярый «защитник морали и нравственности»:

— Посмей только еще пристать к Нине Максимовне со своими дурацкими просьбами, сразу познаешь, почём фунт лиха!

Всё только что услышанное оказалось для опешившего Бориса Круглова не просто полной неожиданностью, но и самым настоящим ушатом не просто холодной воды на голову, а скорее — смердящих помоев, занесённых для этого с изрядного морозца.

При этом Борис мог, разумеется, предполагать о подобном исходе его появлении в здании муниципалитета:

— Зная, с кем придётся иметь в мэрии дело!

Но наступившая действительность с лихвой превзошла все его самые, что ни на есть худшие ожидания.

— Не хватало только, чтобы меня отсюда еще и вывели с позором, — подумал он, глядя на то, как замолчал, наверняка ожидая его ответной реакции, Олег Скворцов.

Ну а тот явно уже приготовился подать из своего кабинета сигнал постовому с проходной администрации.

От Бориса не ускользнуло, что руку Олег Олегович держал опущенной под столом, где у него имелась кнопка электрического звонка, проведённого на вахту из тех мест, где в общении с посетителями могли случиться вот такие, как теперь, конфликты.

Потому, вместо того, чтобы в отместку «бросить, вроде козырей на карточный стол» свои аргументы и неопровержимые доказательства в пользу истины, он, в молчании поднялся со своего стула.

Затем не прощаясь, вышел из кабинета Скворцова.

Да и ему никто ничего не сказал на всём обратном пути по длинным коридорам к выходу из мэрии. И совсем не потому, что не осталось у него здесь добрых знакомых.

Некоторые избегали общения, боясь «засветиться» рядом с опальным теперь журналистом. Но у большинства имелась на то ещё более веская оправдательная причина.

Идя к выходу из здания администрации города, Борис Круглов машинально опустил под ноги глаза, поняв, что встречные буквально шарахались теперь в сторону как от прокажённого.

Словно еще раз доказывая, что прекрасно осведомлены о «происхождении желтухи» у бывшего пресс-секретаря мэра города, нынче опустившегося на самое дно общества.

Городская телефонная книга, что, год от года постоянно переиздаётся и дополняяется, ещё до своего последнего выпуска приобрела объем довольно солидного тома.

— Но всё равно, и в этом виде, она вовсе не стала исчерпывающей по своей сути, — в чём и убедился Борис Иванович по возвращению домой после визита в администрацию города Обска, где забили «последний гвоздь» в гроб всех его былых надежд на благополучное здешнее обитание.