Андрей Васильев - Сеятели ветра

— Сосед, ты поосторожней, — посоветовал ему усач и глянул на меня. — Мало ли кто что услышит? Времена-то приходят новые, а тюрьмы остаются старые. А ты, парень, если хочешь глянуть, то поспешай. Скоро уж начнут.

— Ага, — я отстал от парочки соседей, не понимая, что теперь мне делать дальше. И как сказать про услышанное моим спутницам.

— Вот зачем полез? — я даже не услышал, как ко мне подошла Рози. — Надо было просто идти к торговым воротам да покидать город. И все.

— Ты знаешь? — сообразил вдруг я. — Гейнард сказал тебе.

— Что их невозможно вытащить из застенков? — уточнила Рози, утащив меня за рукав обратно в переулок, подальше от лишних ушей. — Да, знаю. И про то, что их сегодня сожгут на главной площади города — тоже знаю.

— Так почему молчала? — зарычал в приступе накатившей на меня ярости я. — Мы бы пошли…

— Вот потому и молчала, — Рози цапнула меня за тулуп и пару раз тряхнула. — Именно потому. Чтобы сегодня умерли только двое наших, а не трое.

— Тогда уж четверо, — привычно невозмутимо поправила ее Эбердин. — Я бы с ним пошла.

— Мы им не поможем, — обреченно прошептала Рози. — Никак. Поверьте, я знаю, что говорю. Если даже мой старший брат расписался в том, что ему это не под силу, то это факт, против которого не попрешь.

— Но мы сможем хотя бы проводить их в последний путь, — пытаясь удержать в себя в руках, просипел я.

— Они об этом не узнают, — возразила мне Рози. — Если, конечно, ты не захочешь составить им компанию, и сам себя в руки палача Ордена не предашь. Да что сам? Там наверняка будет куча чернецов, которые станут шнырять по площади, вынюхивая, не пришел ли кто-то из нас сюда как раз с этой целью. В смысле — «проводить в последний путь».

— Они не узнают. — Эбердин прижалась спиной к стене, закинув голову вверх. — Но мы себя не будем чувствовать остаток жизни падалью, которая последний долг своим братьям по оружию не отдала.

— Боги, ну когда уже из вас выйдет вся эта прекраснодушная дурь? — чуть не плача, произнесла Рози. — Хотите идти на площадь? Хорошо. Пошли. Но перед этим запомните всего одну вещь. Всего одну. Если мы сегодня умрем здесь, в Форнасионе, то в ближайшие несколько дней все наши друзья умрут там, в Пустошах. Все до одного. Вы не спасете Лу и Робера, и погубите два десятка тех, кто еще мог выжить. Это ясно? Три наши жизни я уж и не считаю.

— Так выбирайся из города одна, — предложил ей я. — Серьезно. А мы с Эбердин потом вас нагоним. Место встречи мы знаем, время тоже.

— Эраст, ты дурак. — Рози опять смотрела на меня как на ребенка. — Отпустить тебя одного туда? Ни за что. Я потратила на твое воспитание слишком много нервов и времени, а теперь вот так просто все потерять? Вот еще!

— А вот врать не стоило, — буркнула вдруг Эбердин.

— Ты о чем? — повернулась к ней Рози.

— О том, что ты договорилась с братом о судьбе ребят, — пояснила горянка. — Ну да, нас ты успокоила. Но неправильно это.

— Такова жизнь, — и не подумала оправдываться Рози. — Ладно, пошли на площадь. Но близко к помосту не лезьте, помните, что я про чернецов сказала. Впрочем, нет… Я сама выберу место, где мы устроимся. Хоть с этим не спорьте, идиоты!

Помоста никакого на площади, запруженной народом, не было. В ее центре торчали два деревянных столба, вкопанные в высоченные груды утоптанной до состояния камня земли. Добротно к делу Орден подошел, с душой. Видно, что готовились. И хвороста запасли немало, причем сразу в вязанках, чтобы обкладывать столбы было удобнее.

Но в полной мере оценить труды Ордена я смог только тогда, когда на площадь привезли наших друзей. Собственно, тогда же я понял до конца, почему Рози так не хотела, чтобы мы сюда шли. Она слишком хорошо знала меня, а потому, как только двери черной кареты, в которой находились узники Ордена, открылись, сразу же вцепилась мне в плечо.

Первым из кареты вышел Робер. Хотя «вышел» — это не слишком правильное слово. Было видно, что каждый шаг, каждое движение дается ему с немалым трудом, одну ногу он попросту подволакивал, поскольку та, похоже, не очень ему подчинялась. Да, палачи Ордена славно потрудились над нашим другом. Его лицо было одним сплошным кровоподтеком, правая рука висела плетью, а на теле, которое виднелось из-под когда-то белой, а теперь испещренной бурыми пятнами драной рубахи, нам даже отсюда хорошо были видны следы ожогов.

И все равно, даже такого, практически искалеченного, нашего друга боялись. Иначе зачем вокруг него столпилось столько чернецов? И почему каждый его палец на руках был закован в стальной кругляш, покрытый рунной вязью? Я слышал про такие оковы. «Перчатки магов», порождение Ордена, блокирующие любую магию.