Андрей Васильев: Чужие небеса [OCR, издательский вариант с редакторской правкой]

Если бы кто-то спросил у меня, что именно является самой большой диковинкой, увиденной в Семи Халифатах, то я бы ответил: «Ночное небо». Не распутные до крайности нравы, которые поражают воображение даже таких видавших виды людей, какими являются Фриша, Мартин и Гарольд, не гигантские базары, по которым можно ходить часами, не обойдя даже и половины, не врожденное двуличие местных жителей и не странные мировоззрения. Нет.

Небо. Такое, какого никогда до того мне видеть не приходилось, даром что я уже успел побывать в этих краях ранее. Но в те дни у меня другие печали были, тогда я сначала гадал, что нас в Гробницах ждет, потом же вовсе не до синевы над головой стало, больно на земле дела невеселые шли. А вот сейчас у меня есть время на то, чтобы осознать, какая красота царит надо мной и как она отличается от того, что творится вокруг.

Ночь, ночь стояла над Халифатами, и лунный свет заливал пустыню, словно река — берега во время половодья.

Я стоял у шатра, смотрел на небо и размышлял о том, что время здесь и в тех местах, откуда мы прибыли, все-таки течет по-разному. Тут, на Востоке, оно тянется, его ход можно ощутить чуть ли не физически. А там, в Центральных королевствах, все обстоит совсем по-другому. Может, потому что там все постоянно спешат? Спешат жить, любить, богатеть, умирать, наконец? Там вчерашний день не имеет никакой ценности, все решает сегодня. И, может быть, чуть-чуть завтра.

А тут — другое дело. Здесь сильны традиции, они определяют жизнь человеческую. Тут, в Халифатах, все пропитано уважением к тому, что случилось не только вчера, но и сто, двести лет назад. Горшечник учит сына своему мастерству точно так же, как когда-то его наставлял собственный отец. И этот сын со временем приведет в ту же мастерскую своего отпрыска, чтобы повторить ему слова, услышанные в юности от родителя. Нравится молодому человеку эта перспектива или нет — никого не волнует. Такова его судьба.

Хотя, по сути, на этом строятся благополучие и стабильность Семи Халифатов. В них нет места народным волнениям, последним просто неоткуда взяться. Каждый знает свое будущее заранее, так чего бунтовать? Разве что нищие изредка пробуют буянить, но с ними отлично справляется городская стража. Впрочем, не поручусь за то, что и это тоже не традиция. Скажем, каждого десятого числа второго летнего месяца нужно постучать костылем о прилавок торговца специями, того, что стоит пятым в третьем мясном ряду, а после перевернуть оный.

И месть тут, в Халифатах, тоже носит не столь стихийный характер, как у нас, в Королевствах. Здесь никто моментально не вспыхивает как факел, не несется немедленно, размахивая оружием, к дому врага и не устраивает стихийные разгромы, поджоги и смертоубийства.

Нет, это блюдо тут подают красиво. Так, чтобы потом почтенным старикам во дворце местного эмира было о чем поговорить. Представьте себе, к их мнению прислушиваются и от него здесь кое-что зависит. У нас такое не принято, а слова тех, кто уже не может за себя постоять, принято пропускать мимо ушей. Пусть себе бормочут, воздух сотрясают попусту.

В Халифатах мнение старших иногда стоит больше, чем слово владыки. Особенно если его изрек отец этого самого владыки, тот, что раньше сам сидел на престоле, а после передал его сыну. Во избежание, чтобы не придушили во сне подушкой, сочтя, что папа зажился на белом свете. Подобное в этих местах не редкость. Но можете быть уверены в том, что подушка будет сшита из самого дорогого материала и украшена традиционной для подобных случаев золотой вышивкой. А после мероприятия она займет свое место в дворцовой сокровищнице как ценная семейная реликвия.

Так вот — месть. Месть в Семи Халифатах является искусством, потому обставляют ее торжественно и изящно.