Кэтрин Арден - Девушка в башне [litres]

Вася закашлялась. Ее голова плыла, горло распухло, во рту пересохло. Она увидела терем Ольги в красной темноте. Огонь бушевал…через улицу? Две? Она не знала. Ворота во двор Ольги были открыты, и кто-то выкрикивал приказы. Люди выбегали на улицу. Ее сестру уже увели? Вася помолилась за Ольгу и побежала мимо терема в пламя.

Дым. Она вдыхала его. Он стал ее миром. Теперь улицы опустели, и жар стал невыносимым. Вася пыталась бежать, но упала на колени и зашлась в приступе кашля. Воздуха не хватало. «Вставай». Она пошатнулась. Ее лицо покрывалось волдырями. Что она наделала? Ребра болели.

Вася больше не могла бежать. Она упала в талый снег. Чернота сгустилась перед ее глазами…

Москва исчезла. Она оказалась в ночном лесу: звезды и деревья, серость и жуткая тьма.

Перед ней стояла Смерть.

– Я нашла тебя, – прошептала Вася, выдавливая слова из онемевших губ. Она стояла на коленях в снегу, в лесу за пределами жизни. Она поняла, что не может встать.

Рот Морозко скривился.

– Ты умираешь.

Его шаги не оставляли следов на снегу. Легкий холодный ветер не шевелил его волосы.

– Дура ты, Василиса Петровна, – добавил он.

– Москва горит, – прошептала Вася. Губы и язык почти не слушались ее. – Это моя вина. Я отпустила жар-птицу. Но Полуночница… Полуночница сказала, что ты можешь погасить пламя.

– Теперь не могу. Я слишком много вложил в тот камень, и он разрушен, – сказал Морозко ровным голосом. Но он грубо поднял ее. Вася чувствовала вокруг себя пламя: она знала, что ее кожа горит, что она почти задохнулась от дыма.

– Вася, – сказал он. Было ли отчаяние в его голосе? – Это глупо. Я ничего не могу сделать. Ты должна вернуться. Тебе нельзя оставаться здесь. Возвращайся. Беги. Живи.

Она почти не слышала его.

– Я не уйду одна, – с трудом проговорила Вася. – Если я вернусь, то только с тобой. Ты погасишь пламя.

– Невозможно, – послышалось ей.

Но она не слушала. Силы почти оставили ее. Жар и горящий город почти исчезли. Вася поняла, что умирает.

Как она унесла Ольгу из этого места? Любовью, яростью, решимостью.

Вася вцепилась окровавленными слабыми руками в его плащ, вдохнула запах холодной воды и хвои. Свободы девственного лунного света. Она подумала о своем отце, которого не спасла. Подумала о других, которых еще могла спасти.

– Полуночница… – начала она. Она задыхалась, проговаривая слова. – Полуночница сказала, ты любил меня.

– Любил? – возразил Морозко. – Как? Я демон, я чудовище. Я умираю каждую весну и буду жить вечно.

Она ждала.

– Но да, – устало сказал он. – Я любил тебя, как мог. Теперь ты уйдешь? Живи.

– И я, – сказала Вася. – Я тоже любила тебя, по-детски, как девушки любят героев, которые приходят по ночам. Возвращайся со мной и покончи с этим.

Она сжала его руки, потянула из последних сил – со всей страстью, гневом и любовью – и вернула их обоих в ад, которым стала Москва.

Они лежали, запутавшись, в раскаляющейся грязи, и огонь приближался к ним. Морозко моргнул в красном свете и замер. На его лице было потрясение.

– Призови снег, – крикнула Вася в его ухо сквозь рев. – Ты здесь. Москва горит. Зови снег.

Казалось, Морозко не слышал ее. Он смотрел на окружающий мир с изумлением и долей страха. Вася все еще держала его ладони: они были холоднее, чем у живого человека.

От страха и напряжения Васе хотелось кричать. Она ударила Морозко по лицу.

– Услышь меня! Ты повелитель зимы. Призови снег!

Она обняла его за голову и поцеловала, укусила за губу, размазала свою кровь по его лицу, желая, чтобы он стал настоящим, живым, достаточно сильным для волшебства.

– Если они когда-то были твоими людьми, – выдохнула Вася ему в ухо, – спаси их.

Морозко посмотрел ей в глаза, и на его лице появилось немного понимания. Он встал – медленно, словно двигаясь под водой. Он крепко сжимал ее руку. Васе казалось, что лишь из-за ее хватки он все еще был здесь.

Огонь словно заполнил мир. Воздух горел, оставляя яд. Она не могла дышать.

– Прошу тебя, – прошептала Вася.

Морозко резко вдохнул, словно дым душил и его. Но когда он выдохнул, поднялся ветер. Ветер, похожий на воду, ветер на исходе зимы, такой сильный, что Вася пошатнулась. Но он поймал ее, не дав упасть.

Ветер усиливался и все дальше отгонял огонь от них.

– Закрой глаза, – прошептал Морозко ей на ухо. – Пойдем со мной.

Вася послушалась и внезапно увидела то, что видел он. Она была ветром, облаками на задымленном небе, пушистым снегом глубокой зимы. Она была ничем. Она была всем.