Шелби Махёрин - Змей и голубка [litres]

Я хотел возразить, опровергнуть это, но тут же захлопнул рот. Такое невозможно. Лу говорила мне, что этого не может быть. Однако вот он я. Осквернен. Запятнан ворожбой и ее вечной спутницей – смертью.

Несколько напряженных секунд мы смотрели друг на друга.

– Как? – В моем голосе послышалось больше отчаяния, чем мне бы хотелось, но ответ был нужен мне больше гордости. – Как такое могло произойти?

Благоговение в ее глазах угасло.

– Не знаю. Похоже, неизбежная смерть Лу пробудила это в тебе. – Мадам Лабелль сжала мою ладонь. – Я знаю, как тебе тяжело принять подобное, но это изменит все, Рид. Ты первый, но что, если на свете есть и другие? Вдруг мы ошибались, полагая, что нашим сыновьям чуждо колдовство?

– Но ведьм мужского пола не бывает. – Даже я сам услышал, как неубедительно прозвучали эти слова.

Грустная улыбка коснулась ее губ.

– И все же вот он ты.

Я отвернулся, не в силах вынести жалость в ее глазах. Мне было тошно. Казалось, меня обманули, обесчестили, предали. Всю свою жизнь я ненавидел ведьм. Охотился на них. Убивал. А теперь, по воле жестокой судьбы, я сам оказался таким же.

Первым в своем роде.

Если на свете есть бог, у него или у нее дерьмовое чувство юмора.

– Она поняла? – Мадам Лабелль понизила голос. – Моргана?

– Понятия не имею. – Я закрыл глаза, но тут же пожалел об этом. Слишком уж много лиц разом привиделись мне во мраке сомкнутых век. Особенно одно. С широко распахнутыми от испуга и растерянности глазами. – Но шассеры видели, как я убиваю Архиепископа.

– Да, в перспективе это может создать трудности.

Я открыл глаза, и меня захлестнуло новой волной боли. Резкой и острой.

– «Трудности в перспективе»? Жан-Люк пытался меня убить!

– И попытается снова, уверена, равно как и ведьмы. Многие погибли сегодня, неразумно ища мести. Никто не забудет, какую роль ты в этом сыграл. Особенно Моргана. – Мадам Лабелль вздохнула и стиснула мою руку. – Также не стоит забывать и о твоем отце.

Мое сердце упало еще ниже, если такое вообще было возможно.

– А что мой отец?

– До него дойдет молва о том, что произошло в храме. Вскоре он узнает твое имя… как и имя Лу.

– Лу здесь ни в чем не виновата…

– Неважно, кто виноват. Кровь твоей жены способна стереть весь его род с лица земли. Ты правда думаешь, что кто-то – особенно сам король – позволил бы такой угрозе свободно разгуливать по белому свету?

– Но она же невиновна. – Кровь застучала в висках. – Он не может заточить ее в тюрьму за преступления Морганы.

– Я разве что-то говорила о заточении? – Мадам Лабелль вскинула брови и снова погладила меня по щеке. На этот раз я не отпрянул. – Король захочет ее убить, Рид. А именно сжечь, чтобы ни капли крови Лу нельзя было использовать для грязных целей Морганы.

Долгую секунду я смотрел на свою мать, убежденный, что не слышал ее слов. Убежденный, что она сейчас рассмеется или feu follet [26] Блуждающий огонек ( фр. ). вспыхнет и перенесет меня в реальный мир. Но нет. Таков теперь и был реальный мир вокруг меня.

У меня в груди вспыхнул гнев, выжигая последние крупицы угрызений совести.

– Да какого же хера все в этом королевстве пытаются прикончить мою жену?

Мадам Лабелль хохотнула, но вот я во всем происходящем не видел совершенно ничего смешного.

– И что нам делать? Куда идти?

– Вы пойдете со мной, конечно же. – Коко вышла из-за большой сосны, широко улыбаясь безо всякого смущения. – Простите, я вас подслушала, но решила, что вы не будете возражать, учитывая…

Она кивнула на Лу, которую держала в руках.

Все следы гнева, все сомнения, все вопросы, все мысли покинули мой разум, когда я встретился взглядом с Лу.

Она пришла в себя. И теперь смотрела на меня так, будто никогда в жизни не видела. Я шагнул вперед в испуге, молясь про себя, чтобы ее рассудок не помутился. Чтобы она меня не забыла. Чтобы Господь не вздумал сыграть со мной еще одну жестокую шутку…

– Рид, – проговорила Лу медленно, с недоверием, – ты что, только что выругался ?

А затем она свесилась с рук Коко, и ее обильно стошнило желчью прямо на землю.

– Да все со мной хорошо, правда, – в сотый раз повторила я, хоть и не была уверена, так ли это.

Насколько я могла судить, внутренности моего горла худо-бедно держал только безобразный шрам, в животе крутило от мерзкого дурмана моей матери, ноги едва ли не отнялись, я ведь так долго не ходила, а голова шла кругом от того, что мне сейчас довелось подслушать.