Дмитрий Байкалов - Живи, Донбасс!

На подоконнике зашипела рация.

— «Аманита», приём, приём.

Бабушка подскочила к рации, нажала кнопку:

— «Аманита» в канале, — и Вике: — Выйди-ка в коридор!

Вика подчинилась. Вышла, открыла дверь в ванную — тут через вентиляционное окошко, она помнила по детству, неплохо было слышно разговоры на кухне. Бабушка сетовала в рацию, что какая-то Пипетка должна наконец выбрать — онажемать или ещё работает иногда. Затем рация замолчала, скрипнула дверь, и Александра Викторовна появилась на пороге ванной.

— Так и знала, что подслушиваешь. Всё-таки есть в тебе что-то от меня. Немножко здорового авантюризма.

Оглядела внучку с головы до ног.

— Что ж, тебе повезло. Сделаю тебе пропуск на одно дежурство, заменишь там медсестричку одну. Она всё равно скорее подай-принеси, так что, думаю, справишься.

На служебной машине они проехали по стемневшим улицам. Огни в окнах домов горели не везде, и по мере удаления от центра города их становилось всё меньше. Несколько раз останавливались на блокпостах, бойцы проверяли документы, светили фонариками в салон. Наконец они прибыли к — натурально — шахте — на фоне неба рисовались ещё более тёмные очертания аккуратного конического террикона с усечённой вершиной, высились два ствола — основной и вентиляционный. Территорию предприятия ограждал забор с колючей проволокой поверх; территория внутри Территории. Водитель бибикнул, грузно отошла створка ворот, автомобиль въехал и остановился для проверки в обширном ангаре. Рядом стояла под парами цистерна со значками химической и биологической угрозы, шофёр висел на ступеньке открытой кабины, переговариваясь с охранником. Вика узнала дядьку Данко. Наконец тот махнул рукой, захлопнул кабину и выехал за ворота.

— Студень на Россию пошёл, к Новому году, — хохотнул их шофёр.

— Не болтай, — коротко распорядилась Александра Викторовна.

После проверки транспорта и документов они долго шли по длинной кишке, заполненной тем самым светом — олией, как уже научилась называть его Вика. Теперь она разглядела, что олия поступала изнутри донецкой земли: по всей длине хода в полу были сделаны окошки, забранные прочным матовым стеклом, через которые и сочились частицы света. Сейчас она впервые поняла смысл этого термина: олия действительно состояла из светящихся частиц, иные были крупнее, наподобие снежных хлопьев; это-то и сообщало ей почти осязаемую плотность. Александра Викторовна подставила ладонь и на мгновение поймала одно такое пёрышко света; кисть руки при этом осветилась будто изнутри: просвечивала плоть, были видны мельчайшие кости, сосуды, даже ниточки нервов.

— Многие её боятся. Меж тем она — наша главная здесь защита. Полагаю, образуется из жирных сортов местного угля, тех, что применяют в металлургии и которыми славен Донбасс. От выбросов олии студень подбирается, отступает, и даже рост паутины она способна угнетать. Впрочем, наблюдались и случаи своеобразного передоза — человек на время обретает неимоверную бодрость и присутствие духа, но долго после этого не живёт — не болеет, просто что-то с ним случается. Впрочем, при контакте со студнем этот эффект гасится, поэтому все сотрудники шахт на входе подвергаются обработке олией, как мы сейчас.

— А студень мы увидим?

— Погоди, насмотришься ещё.

Кишка привела их в бокс из нескольких камер; в первой они разделись догола, во второй прошли санобработку, в третьей взяли из шкафчиков бельё, медицинскую форму, костюмы-эльки — лёгкой защиты — и оделись. В четвёртой располагался неплохо оборудованный медкабинет.

— Круг обязанностей должен быть для тебя привычен. Температура, пульс, давление, дыхание, осмотр слизистых. Особое внимание: признаки мокроты в лёгких и грибковых поражений. При малейших отклонениях от нормы — сообщаешь мне или Борису Фёдоровичу, это наш доктор, будет через полчаса. Ну что, кофе попьём или провести для тебя экскурсию?… Мне как раз там надо один выпот посмотреть. Тут недалеко, спустимся и на бабе-яге доедем… Маску пока не надевай, скажу когда.

Бабой-ягой оказалась канатно-кресельная дорога: сиденья крепились кверху штангой, вокруг которой ставились ноги, человек сидел таким образом как будто на метле.

— Идём в старый штрек, один из самых надёжных, — донёсся голос бабушки, — но всё же на нас эльки, ерунда в общем, так что держись по центру и не трогай ничего.

Поначалу штрек выглядел просто хорошо укреплённым стойками тоннелем с открытыми вдоль стен выходами угля, из которых сочилась олия, из-за которой здесь было светло если не как днём, то как сочным вечером жаркого летнего дня. Чем дальше, тем становилось темнее, но даже так на стенах были видны пятна сырости, кое-где собирающиеся в желеобразные капли.