Элизабет Хэнд - Женщина-кошка

Мидити провела трясущейся рукой по лицу, вытирая стекавшую по нему кровь. Когда она подняла глаза, Бонобиби перед ней уже не было.

Однако лес вокруг вовсе не казался пустым. Мидию оглядывалась по сторонам в изумлении: ей казалось, что она только что прозрела, что до сих пор она не видела мира, а лишь смутно догадывалась о нем.

Деревья были живыми! Она видела мириады насекомых, ползущих по стволам сундари ; странные продолговатые тени, которые она поначалу приняла за листья, теперь расправили крылья, вспорхнули и закружились в ночном небе. Тысячи, миллионы светящихся глаз смотрели на нее из-за полога ветвей – красные глаза, зеленые, желтые... Но ярче всего светились два изумрудных глаза, принадлежавшие какому-то существу, которое притаилось за густым переплетением мангровых корней. Глаза в полной тишине, не мигая, наблюдали за Мидити; потом животное с негромким рычанием повернулось и бросилось прочь, в ночную тьму.

Мидити стояла неподвижно и чувствовала, как все ее тело наполняется какой-то новой силой. Она согнула руки: это были не слабые руки старухи, а тяжелые лапы хищного животного. Она открыла рот и заговорила: да, это был ее собственный голос, но теперь он стал громче, сильнее, увереннее, он мог внушать страх.

Но ее-то саму этот голос испугать не мог. Мидити улыбнулась. Она снова взглянула на свои руки: даже в темноте были видны те места, где богиня-тигрица содрала ей кожу, оставив ярко-красные следы когтей. Но раны больше не причиняли Мидити боли: они только горели, как будто ее кровь бурлила под кожей, подобно горному потоку, как будто что-то жаркое и яростное проснулось в ней и рвалось на свободу, чтобы мчаться сквозь чащу леса, бросаться на добычу и убивать.

Издалека послышался разгневанный мужской голос:

– Вы что, хотите сказать, что она от вас ускользнула? Какая-то жалкая старуха спряталась в лесу, а мои лучшие охотники не могут поймать ее? Черт побери! Вы, видно, и сами старухи! Я разделаюсь с вами со всеми!

«Магараджа», – подумала Мидити. Ее губы искривила недобрая улыбка; она сжала кулаки и почувствовала, какими сильными стали ее руки, какими острыми ногти, теперь они точно когти тигра. Она сделала глубокий вдох, ноздри ее расширились и затрепетали. Она чувствовала запах сигарного дыма, мокрой парусины, пороха и пота.

И запах крови – теплой, живой крови.

– Мидити отправляется на охоту, – прошептала она и стала подкрадываться к своей добыче.

В Затопленных Землях до сих пор рассказывают о том, как злобный магараджа и его слуги нашли свой ужасный конец, как они были разорваны в клочья одним-единственным разъяренным тигром, следы огромных лап которого четко отпечатались на влажной земле дельты посреди обломков разгромленного лагеря магараджи. Обглоданные кости и осколки черепа жестокого правителя были обнаружены только через несколько недель – висящими на верхних ветвях дерева сундари . А вот украшенный драгоценными камнями тюрбан, кольца, браслеты и ожерелья, которые носил магараджа, пропали совершенно бесследно. Люди решили, что тигр, должно быть, сожрал его вместе со всеми украшениями.

Но скажите на милость, какой тигр стал бы глотать драгоценные камни, даже если это сокровище достойно любого короля? Конечно, это не могло не привести всех в недоумение, но еще больше люди удивились другому столь же диковинному происшествию. Дело в том, что следы тигра вели до самой границы Затопленных Земель, пересекали ее и неожиданно исчезали – да, вот просто так! – как будто у тигра выросли крылья, он вспорхнул и улетел. Однако если все и действительно произошло именно так, то единственным свидетелем его полета была, вероятно, какая-то старая женщина: следы ее ног люди обнаружили неподалеку. Впрочем, в той стране никто особенно не интересовался старухами.

Проделав двухдневный путь, Мидити наконец добралась до Деревни Вдов. Это оказалось совсем не то мрачное, безрадостное место, которое описывали все легенды Затопленных Земель. Это было небольшое, чистое и ухоженное поселение, где старые и молодые женщины помогали друг другу, ухаживал и за больными и растили детей во вполне доброжелательной обстановке, ссорясь между собой вовсе не чаще, чем в любой другой деревне на свете. Они приняли Мидити очень радушно и не стали задавать никаких вопросов ни о том, почему ее сари изорвано и забрызгано кровью, ни о том, откуда взялись эти странные шрамы на ее лице и руках, ни о драгоценных камнях, которые она несла завернутыми в обрывки одежды. Свое сокровище Мидити поделила между всеми женщинами деревни: на эти деньги они построили школу и потом даже смогли послать некоторых школьников в Калькутту, в университет.