Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

Он рухнул на землю, свернулся клубком и обхватил себя руками, как будто боялся развалиться на части от невыносимой муки.

Кит услышал его рыдания – ужасные, полные самой черной, самой отчаянной тоски. Еще час назад он перевернул бы землю и небо, лишь бы прекратить это. Но сейчас не мог даже шевельнуться: его собственная боль, рвущая душу на части, словно приковала его к месту. Он посмотрел на церемониальный круг: огни опять стали белыми, пламя пожирало предметы, разложенные в круге. Бархатный мешочек рассыпался пеплом, зуб почернел, мел и мирра растаяли от жара. Только медальон по-прежнему сверкал, нетронутый пламенем.

Наконец, загорелось и письмо из Туле́. Страница полыхнула, и слова, прежде чем исчезнуть, на мгновение проступили четче:

«Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя».

Дрю остановилась перед дверью тюрьмы, перебирая отмычки. Она еще не отдышалась после трудного подъема в гору: избегая обычных троп, где ее могли заметить, она карабкалась через кустарник, и теперь ладони и щиколотки горели от царапин, оставленных ветками и шипами.

Но Дрю не обращала внимания на боль. То, что она собиралась сделать, было слишком серьезным. Обратной дороги не будет. Если Гораций и его приспешники одержат верх и узнают, что она сделала, ее накажут без скидки на возраст.

В ее ушах до сих пор звучал голос Джулиана: «Вы – Дозор Ливви! Не забывайте».

Ливви не колебалась бы ни секунды. Она бы сделала все, что нужно, без раздумий: восстановить справедливость для нее всегда было на первом месте. Она бы не стала сомневаться.

«За тебя, Ливви! За тебя, сестричка!»

«Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя».

Дрю шагнула вперед и занялась замком.

Подступы к Безмолвному городу не изменились: едва заметная тропинка среди густой зелени, срезавшая угол Броселиандского леса. Здесь явно редко ходили: даже в свете колдовского огня Эмма не разглядела ничьих следов.

Среди деревьев щебетали ночные птицы, с тихим шорохом шныряли какие-то зверьки. Но чего-то все же не хватало. Так пусто в Броселианде не бывало никогда: в любую секунду в чаще мог мелькнуть волшебный огонек или отблеск одного из костров, вокруг которых собирались вервольфы. Эмма чувствовала неладное, лес как будто насторожился и затих, – и от этого сама шла с удвоенной осторожностью.

У подножия горы, там, где в скалах пряталась дверь, деревья росли гуще. Сама дверь выглядела так же, как и три года назад: островерхая, с барельефом, изображавшим ангела, с тяжелым бронзовым кольцом.

Эмма потянулась за спину, вытащила из ножен Меч Смерти. Он был гораздо тяжелее других мечей, даже Кортаны, и поблескивал в темноте, как будто светился собственным светом.

Эмма взяла его в палатке Джулиана – отыскала под скатанным спальным мешком. Меч был завернут в бархат; Эмма оставила его, но меч заменила. Конечно, заметить подмену будет несложно, но вряд ли Джулиан каждые пять минут бегает проверять, не случилось ли чего с драгоценным оружием. В конце концов, лагерь был под охраной.

Эмма приложила руку к двери. В послании от Брата Шадраха говорилось, что Безмолвный город сегодня ночью будет пуст: в канун переговоров Братья несут стражу на городских стенах. И все же дверь затрепетала под ее ладонью, словно живое сердце.

– Я – Эмма Карстерс, я несу Меч Смерти, – промолвила она. – Отворись во имя Маэллартаха!

Ответом ей была тишина, и Эмма пришла в ужас. Что если Меч Смерти из Туле́ – какой-то другой? Не такой, как надо? Что если атомы в нем расположены иначе и его магия чужда этому миру? Но спустя секунду, растянувшуюся на целую вечность, дверь распахнулась – беззвучно, как будто гора открыла рот. Эмма скользнула внутрь, с опаской бросив через плечо взгляд на лес, застывший и безмолвный.

Как только она вошла, дверь так же беззвучно закрылась, и Эмма очутилась в узком коридоре с гладкими стенами, перед лестницей, ведущей вниз. Свет колдовского огня плясал на мраморных стенах. Эмма спускалась по ступеням, и ей чудилось, будто она вернулась в прошлое и движется через собственные воспоминания. Безмолвный город в Туле́, опустевший и заброшенный. Огненные круги, горевшие, пока они с Джулианом скрепляли обрядом узы парабатаев. Пока она, Эмма, совершала худшую в своей жизни ошибку. Ту, которая привела ее сюда.

Эмма вздрогнула: перед ней открылась главная часть Города, где стены были выложены черепами и берцовыми костями, а с потолка свисали изящные костяные люстры. Да, в Туле́ ей хотя бы не пришлось ходить здесь одной!