Сергей Лукьяненко: Не место для людей [СИ]

— Лой! — Нотти вскочила, прижимая кулаки к груди. — Лой, не пугай меня!.. У тебя… ты… это не последняя твоя жизнь!..

Тишина.

— Ах ты ж!.. — и потом ещё несколько таких словечек, что папа точно засадил бы безвылазно за книги или рукоделье — неважно, в общем, придумал бы наказание.

Прыжок. Ветер не успел даже свистнуть, а под ногами уже сжалась послушная её воле невидимая линза. Нотти мягко спрыгнула на мокрый гранит, опрометью бросилась к телу Лой — прибой уже пытался утащить в море неожиданную добычу.

— Л-лой!..

Провалившись по пояс, она подхватила тело на руки. Женщина была тяжёлой, но и у Нотти было куда больше сил, чем у обычной девушки. Выскочила обратно на камни, судорожно бросилась к отвесной стене.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт!..

Бывает, магия не срабатывает. Редко, но бывает — даже у самых опытных чародеев. А владела ли Лой магией ветра хоть в самой малой степени?..

Она положила изломанное тело главы Кошек на сухое. Сухое стало мокрым — вода стекала с Лой, будто пропитала её насквозь, стекала, смешиваясь с кровью. Превеликие силы — нет, не дышит, пульса нет!

— Лой! Лой, ну скажи — ты ж меня испытываешь! Или… воспитываешь, правда?! Это ж всё понарошку, ты сейчас засмеёшься, скажешь: что, поверила, дурочка?!

По щекам катились слёзы, которые никто не замечал.

Лой не пошевелилась. Не засмеялась, не сказала: «Что, поверила, дурочка?». Она просто лежала, как и полагается мертвецам.

— Стой. Не уходи!..

Нотти схватила первый попавшийся камешек, дохнула раз и другой.

— Я дочь Дракона, повелителя сущего! Исцеляй!

Мокрый осколок гранита мгновенно высох, потеплел. Нотти дохнула вновь — камень засветился, засиял ослепительно-белым. Девушка лихорадочно прижала его к сердцу Кошки, и тело Лой Ивер конвульсивно дёрнулось.

— Возвращайся!.. Ну Лой, ну пожалуйста!..

— Остановись, — хрипло сказал простуженный голос. Неуклюжий толстяк в неопрятном, заляпанном грязью джинсовом комбинезоне стоял, засунув руки в карманы и привалившись к скале.

— Это был её свободный выбор. Уважай его!

— О-обж… — начала было Нотти и осеклась. Отступила на шаг.

— Я не обижаюсь, — благодушно сообщил толстяк. — Это не входит в мои обязанности — обижаться на Единорогов из Неведомого клана, капризных дочерей Дракона Возрождённого.

— Я… прощу прощения, Хранитель. И ещё прошу — помоги!..

— С чем? — удивился толстяк. — Нет, извини, дорогуша. Кошка Лой хотела дать тебе урок. А я никогда никому не мешаю учиться и учить! Хотя зря, зря…

Нотти глядела на него широко раскрытыми глазами.

— Она… ты… это взаправду, что ли? Нет, нет, быть не может!

— Почему не может? Очень даже может. Даже лучшие ошибаются, когда слишком много о себе думают. Да, а камешек-то — положи, девочка, положи. Покойникам он без надобности. Хочешь, чтобы кадавры у нас тут шастали? Мало нам Серых Пределов?

Нотти растерянно опустила руку; камень по-прежнему сиял сквозь сжатый кулак.

— И мальчика зря обидела, — продолжал разглагольствовать толстяк. — Хороший мальчик, правильный. Красивый. Хоть поцеловала бы, и тебе приятно, и ему было бы что вспоминать на старости лет! Ну а что воображением не отличается — так не всем же быть потомством Единорога и Дракона! Гм, нет, не Единорога — Единорожки?.. Тоже нет, слишком фамильярно. Какой бы феминитив образовать, не подскажешь?

Вместо ответа Нотти резко прижала камень к мокрому платью Лой.

— Ты что?! — толстяк аж передёрнулся.

— Феминитив! — яростно прошипела Нотти. — Врёшь ты всё! Она… её исцелить надо, а ты!..

— Так исцеляй, — невозмутимо сказал Хранитель. — Только не выйдет.

— Почему? Я не Дракон! Я Единорог! Мы исцеляем и несём жизнь!..

— Единорожка. Только тут не принесёшь.

Камень на груди Лой Ивер крошился и распадался. Струйки света, словно кровь, бежали по пальцам Нотти, по мокрой парче, и золотистая ткань словно вспыхивала.

— Упрямишься, — заметил толстяк. — Эт’ хорошо, эт’ правильно. Папаша твой такой же… был. Только зря, Нотти. Чудище сотворишь, вот и всё. Прекрати.

— У неё оставалось больше, чем одна жизнь!

— Откуда ты знаешь? — собеседник Нотти философски скрестил руки на жирной груди. Для его бочкообразного тела ручки были коротковаты. — Ты их считала?

— Я знаю! Она говорила!

— Я. Могла. Соврать!

Нотти подпрыгнула и не удержалась — взвизгнула. Мёртвое тело Лой по-прежнему лежало перед ней на камнях. А за спиной оказалась ещё одна Лой — живая, в ничуть не испачканном и не помятом платье, со строгим взглядом, устремлённым на девушку.