Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Взмахом длинной, тонкой руки он обвел лагерь, разросшийся в каменоломне. Там горело множество костров, множество палаток слегка хлопали парусиной на ветру. На опушке, там, где были привязаны лошади, кто-то стоял в карауле. Сколько же тут человек? Можно только гадать. Больше тридцати. Сегодня прибыло еще сколько-то. Все хотят посмотреть, как я умираю.

Прибыл Дьютифул со своим кругом Силы. Невзирая на возражения матери, пришли Интегрити и Проспер. Шун тоже хотела, но не смогла преодолеть страх перед камнями Силы. Нед уговорил их взять его с собой и теперь отлеживался в палатке, страдая от тошноты и плохо понимая, где находится. Он сказал, что скорее отправится домой верхом через все Горное Королевство, чем снова отважится войти в камень. Интегрити ухватился за эту мысль и предложил составить ему компанию, мол, ему ведь все равно скоро надо будет посетить Горное Королевство. Дьютифул пока не решил, позволить ли ему. Они ждали, когда Кетриккен вернется от Верити-дракона, чтобы посоветоваться с ней. Я чувствовал нетерпение Дьютифула. Его жене скоро рожать. Он должен быть там, а не здесь, присутствовать при рождении ребенка, а не при моей смерти. Я уже сказал ему: «Я уйду в волка, как только смогу. А ты ступай домой. Здесь ты ничего не можешь сделать. Будь с той, кого любишь, пока это возможно».

Он встревожился, но пока остался в лагере.

Я не хотел думать обо всем этом. Мое тело уже напоминало старую хижину-развалюху на продуваемом ветром утесе над морем. Я пока мог есть, но это больше не доставляло мне удовольствия. Десны кровоточили, нос постоянно был покрыт изнутри запекшейся кровью. Запах и вкус крови примешивался ко всему. И все чесалось, внутри и снаружи, появлялись новые гнойники. Ужасно зудело в горле и глубоко в носу. Все это выводило меня из себя. Я с сожалениями вспоминал крепкое и здоровое тело, которое когда-то совсем не ценил. Работая пальцами, осторожно разгладил колтун на хвосте Ночного Волка.

– Что сказал тебе Дьютифул? – спросил Шут.

– То же, что и все. Обещал заботиться о Неттл и Би. Сказал, что будет скучать по мне. И добавил, как ему жаль, что я не увижу его третьего ребенка. Шут, я понимаю, как важно для него то, что он говорит. И что для меня это тоже должно быть важно. Я помню, что любил его и его сыновей. Но… от меня осталось так мало, что я уже не могу ничего этого чувствовать. – Я покачал головой. – Все, что было между нами, забрал себе волк. Боюсь, я ранил Дьютифула. Лучше было бы, если бы он просто отправился домой и забрал с собой свой круг.

Шут медленно кивнул и отхлебнул чая:

– Точно так же было с Верити под конец его дней. До него трудно было достучаться. Тебе было больно от этого?

– Да. Но я понимал.

– Вот и Дьютифул понимает. И Кетриккен. – Он отвернулся от меня. – И все мы.

Шут поднял руку в перчатке и внимательно осмотрел ее. В первый раз он посеребрил себе пальцы случайно – прислуживал Верити и ненароком коснулся его серебряной руки.

– Фитц, – вдруг спросил Шут, – а тебя хватит, чтобы заполнить волка?

Я оглядел своего волка. Я выбрал гораздо меньший кусок камня, чем Верити, но все же волк получился намного больше, чем в жизни. Его холка была на уровне моей груди. Но почему-то мне казалось, что от размера камня не зависит то, как много души нужно ему отдать, чтобы оживить.

– Думаю, да. Узнаю наверняка, только когда уйду в него.

– И когда это случится?

Я поскреб затылок. Пальцы окрасились кровью, и я вытер их о штаны.

– Когда мне больше нечего будет отдать ему, наверное. Или когда я буду так близок к смерти, что у меня не останется выбора.

– О Фитц! – простонал Шут, словно раньше ему не приходило в голову, что такое может случиться.

– Все к лучшему, – сказал я, стараясь убедить себя в этом. – Ночной Волк снова станет волком. И я стану волком. А о Би позаботишься ты…

– Боюсь, я ей не по душе.

– Вспомни, как Неттл и Нед поначалу невзлюбили меня, Шут.

– Возможно, мне было бы легче, если бы она и правда невзлюбила меня. Но сейчас я не чувствую от нее ни приязни, ни неприязни. – Понизив голос, он добавил: – Я был так уверен, что она полюбит меня, как я люблю ее… Я думал, все произойдет само собой, едва мы окажемся рядом. Но нет.

– Быть родителем не означает одну только любовь ребенка.

– Я любил своих родителей. Крепко любил.

– Мне не с чем сравнивать, – напомнил я ему.

– У тебя был Баррич.

– О да. У меня был Баррич. – Я невесело рассмеялся. – В итоге мы поняли, что любили друг друга. Но на это ушли годы.