Кристель Дабо - Граница миров

Легкий осенний дождик оросил щеки Офелии. Перемена температуры оказалась резкой. Теперь они сидели на городской скамейке. Улица перед ними была пустынна, но она ее мгновенно узнала. Они оказались на Аниме. Фиакр без лошади, возницы и пассажиров дергался, пытаясь высвободить одно из колес, застрявшее в канаве. Повсюду – на дороге и в садах – виднелись бесчисленные подземные дымоходы, откуда поднимались серебристые испарения. Как после бомбардировки. Напротив скамейки, на которой сидела Офелия, выстроился ряд домов, все из кирпича и под черепичными крышами. Лампы, горевшие за занавесками, свидетельствовали, что там оставались обитатели, но никто больше не осмеливался выйти наружу, даже если дыры появлялись в самих крышах.

– Раньше тут было оживленней, – заметила ложная Кармен, сидя рядом на скамейке. – Помню, как мне здесь понравилось, когда я приехала с Карнавалом каравана… то есть с Караваном карнавала.

Офелия едва ее слушала. В одном из домов, мокнущих под дождем, все лампы были потушены. Очаг, где она оставила свое детство. Кратер разверзся прямо на дорожке. Его диаметр был таков, что мог бы поглотить ее брата и сестер при первом же неосторожном шаге.

– Тебе повезло, дитя мое, это по-прежнему красивый квартал. А я вот выросла в военном приюте для сирот. Думаю, ничего нового я тебе не сказала, ты же постаралась всё разузнать об Евлалии Дийё, кем я была тогда. Это ведь твоя спальня там, наверху? Маленькое окошко на втором этаже, с закрытыми ставнями? Это там ты освободила мое отражение из зеркала?

Офелия отвернулась от кратера перед своим домом, чтобы посмотреть в лицо мнимой жительницы Аркантерры.

– Тебе так и не удалось определить местонахождение Другого, несмотря на все свои свойства. И знаешь почему?

Ложная Кармен осталась невозмутимо сидеть на скамье, но Офелия почувствовала, что задела ее. Но она собиралась зайти еще дальше, даже с риском потерять нечто большее, чем пальцы.

– А я знаю, – продолжила она. – И бессмысленно было принимать облик Торна, чтобы выудить из меня эти сведения. Достаточно было просто спросить.

– Где Другой?

За этим вопросом стояло не только нетерпение. Офелия сделала глубокий вдох, напоенный дождем, и ответила:

– Здесь. Это ты.

Другой обратил на Офелию пустой взгляд. Поворот головы совершенно не соответствовал положению груди и плеч, что неизбежно вывихнуло бы шею любому человеку нормального телосложения. Даже его ресницы, на которых моросящий дождик Анимы осел цепочкой крошечных жемчужин, не шевелились.

– Хочешь ли ты сказать, дитя мое, – сказал он, выделяя каждый слог, – что это меня ты освободила из зеркала?

Офелия с неприятным чувством осознавала, сколь малое пространство разделяет их на этой скамейке. Она долгое время была уверена, что Другой попал в ловушку крошечного межпространства. Тогда она еще не знала о существовании Изнанки, как и о том, что Другой там и родился, а значит, никогда не был пленником.

– Нет. Существо, которое я освободила из зеркала, то, с которым я смешалась, и есть настоящая Евлалия Дийё. Ее заточение на Изнанке с момента Раскола было добровольным. Вы поменялись местами, и так оно и оставалось на протяжении долгих веков. Чтобы Евлалия могла инверсировать половину мира, требовалась символически эквивалентная компенсация, нечто покинувшее Изнанку, чтобы восстановить равновесие. Это и был ты. Отголосок, наделенный речью, осознающий самого себя, выросший из цикла повторов, но тем не менее всего лишь отголосок.

– Где моя Книга?

Другой расплылся в безликой улыбке. Он встал и без малейшего стеснения, под перезвон сталкивающихся компасов разделся догола под дождем, чтобы предъявить Офелии свое обнаженное тело. Снятый мундир мгновенно испарился как дым. Офелия заметила лица множества соседей – все они были ее более или менее близкими родственниками, – которые приклеились к окнам, выходящим на улицу; и всё же страх выйти оставался сильнее любопытства.

– Если я действительно всего лишь отголосок, как ты утверждаешь, – сказал Другой, медленно поворачиваясь посреди мостовой и давая рассмотреть себя со всех сторон, – то где же код, удерживающий меня в материальном виде?

– Я себя тоже об этом спрашивала, – кивнула Офелия. – Думаю, в этом твое фундаментальное отличие от Духов Семей и от всех прочих форм материализовавшихся отголосков. Ты кристаллизовался благодаря диалогу с Евлалией Дийё. Ты пробудился, осознав себя, еще когда был на Изнанке. Развил свое мышление, со своими словами, внутри измерения, в принципе лишенного речи. Ты не нуждаешься в коде. Зато ты нуждаешься в Евлал…