Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

– Отнеси ей, – велел старший солдат.

Он покорно отнес вещи к Сэл и хотел опустить у ее ног.

– Э, нет.

Вдохновляющий поднял голову. Сэл оторвала руку ото рта Третты.

– Не мог бы ты мне их подать?

Он держал ее вещи и мечтал убежать. Вдохновляющий осторожно протянул сумку, и Сэл взяла ее одной рукой. Он старался не поднимать на нее глаз, но взгляд нервно дернулся, и он заметил, что она тоже смотрит на него. И понял…

Она все знает.

Он должен был отсюда уйти. Они получили, что хотели. Теперь, как только все закончится, он сможет сбежать. Он все еще может…

– Я знаю, ребята, что вы ни хера не понимаете в опере, – произнесла Сэл. – И когда ваш Великий Генерал спросит, что тут произошло, позвольте, я предложу правдоподобное объяснение. – Ее голос стал ледяным. – Скажите ему, что выполнили долг. Скажите, что сделали выбор. Что старались изо всех сил, но вы, мать вашу, заступили дорогу мне.

С бешено колотящимся сердцем Вдохновляющий попятился к лестнице. Она следовала за ним прищуренным взглядом. Его трясло, тело дрожало.

– Никому…

Он призвал свою магию. Услышал песнь Госпожи.

– Никому не уйти от Сэл Какофонии.

Раздался звук выстрелов. На бедре командира раскрылся красный цветок. С криком он упал, остальные солдаты тут же склонились к нему, отвернувшись от Сэл с дымящимся стволом и от воен-губернатора, которую она ухватила за плечо и швырнула к ним. С криком Третта врезалась в солдат и рухнула на пол. Один из солдат отскочил, наткнулся на Вдохновляющего и повалил его тоже. Он мельком глянул, увидел, как Сэл сунула руку в сумку, вытащила патрон и Какофонию из-за пояса. На патроне были надписи, он такие уже видел. Чары. И какие же?

А, верно.

Мир взорвался яркой вспышкой.

Солнцесвет .

Солдаты кричали он нестерпимо яркого света, ударившего по глазам. По звукам он понял, что они толкались и боролись. Он не видел наверняка. Зрение целиком затопил белый свет. Тяжело дыша, он нащупал лестницу и протянул руку, пытаясь отыскать ступеньку.

А отыскал чужую руку в перчатке. Зрение прояснилось ровно настолько, чтобы увидеть ее ухмылку.

– Ты же не думал, что я про тебя забуду, правда? – спросила Сэл Какофония, поднимая своего тезку над головой, а затем нацеливая револьвер ему в голову.

И пронзительная белизна стала темнотой.

Стоя на холме, Сэл смотрела на горящий город Высокой Башни и размышляла, сколько раз она еще увидит подобный пейзаж. Даже отсюда, с далекой окраины, еще можно было рассмотреть огни. Огромные столбы пламени поднимались, извиваясь, в предрассветное небо. Из них вырывались сытые дымные вздохи, когда они объедались деревом и известью.

Сколько построек потеряно в огне? Было б интересно узнать. Сколько домов? А лавок? Пламя умрет или будет распространяться дальше, пока не пожрет все?

– Они были пусты.

Его голос звучал более устало, чем обычно, дыхание тяжелее, но она все равно его узнала. И хотя мужчина, стоявший позади, был одет в грязное коричневое пальто, зарос щетиной вместо прошлого синего мундира и чисто выбритого лица, Сэл узнала Кэврика.

– Один – оружейная, – он указал на столб пламени, потом на второй, – другой – заброшенная тюрьма. Как только казни вошли в обиход, от нее отказались.

Он опустил руку, засмотрелся на пирующий огонь.

Сэл фыркнула.

– Это поэтому так долго?

– Это были последние Праведные Огни. Я должен был быть осторожен. – Кэврик посмотрел на нее усталым взглядом. – Я мог бы и не делать этого, ты же знаешь.

Она кивнула. То, что он был единственным выжившим синим мундиром после Нижеграда, – большая удача. И совсем маленький шанс, что он выслушает ее после всего случившегося и согласится на этот план.

В конце концов, не очень-то разумно намеренно позволить взять себя под стражу революционерам. Они могли застрелить ее, как только она сдалась. Третта могла потерять самообладание и застрелить ее в любой момент. Ну правда же, была еще сотня вариантов, где что-то могло пойти не так, восемьдесят процентов из которых закончились бы ее мозгами на полу. Сэл до сих пор с трудом понимала, как Кэврик согласился на такое.

– Кто-нибудь… – спросил он до того, как сообразил, что боится услышать ответ. – То есть ты кого-нибудь…

– Пришлось стрелять, да. – Увидев его широко раскрывшиеся глаза, она вздохнула. – В ногу. Никто не погиб.

Он тихо и устало выдохнул.

– Значит, теперь они знают?

Он внимательно ее разглядывал. Усталость отступила, обнажив искру того страха, гнева и страсти, какие были ей знакомы по проведенному вместе времени.