Элеонора Девильпуа - Маги Гипербореи [litres]

Наконец караванщики собрали свой скот и покинули город. Снедаемый дурными предчувствиями Ластианакс подошел к толстой, угрюмой таможеннице, сидевшей за столом.

– Вы тоже хотите уехать? – проскрипела она.

– Нет, я ищу… – начал было молодой человек и тут же сообразил, что нельзя выдавать Арку. – Я ищу свою сестру. Ей тринадцать лет, светловолосая, довольно неряшливая, и, скорее всего, недавно она проезжала здесь на своем белом пони. Вам это о чем-то говорит?

Таможенница выпрямилась, в ее глазах зажегся странный огонек.

– Да, похожая девочка прошла здесь вчера днем… Возможно, мне следовало бы ее остановить, но нет уж, так даже лучше, это научит его… Он так и не пришел повидаться со мной. Я ведь не просила большего, понимаете? – добавила она, обращаясь к Ластианаксу.

Таможенница выглядела очень расстроенной, и молодой человек, осторожно кивнув, ушел, уступив место следующему караванщику.

Полтора дня форы для Арки, привычной к путешествиям по горам, – это очень много. Ластианакс долго смотрел на заснеженную равнину, холод покусывал его щеки. Ни разу в жизни он не выходил за городские стены. Интересно, откуда у его ученицы такая смелость, что она в одиночку пересекает Рифейские горы… Юноша спрашивал себя, хватит ли ему отваги последовать за девочкой.

Он посмотрел на зажатый в кулаке листок пергамента.

Я буду по вам скучать.

Утром следующего дня, на рассвете, он снова стоял перед таможенным пунктом. На этот раз его сопровождал караванщик, за которым вышагивали три овцебыка и бежал крупный пес горной породы, весь покрытый шрамами. Очевидно, Ластианакс попросил у отца приличную сумму, чтобы оплатить новую меховую одежду, припасы, нагруженные на быков, а также услуги проводника. Караванщик говорил по-гиперборейски через пень-колоду, пересыпая свою речь рифейскими просторечиями и шумными отхаркиваниями. Он то и дело с сомнением оглядывал своего нанимателя, словно задаваясь вопросом, как такой худосочный человек надеется выжить за пределами купола.

Подобный скептицизм нервировал Ластианакса еще сильнее. Накануне ему уже пришлось столкнуться с отчаянием родителей и гневом Пирры. Как и после судебного процесса, она обвинила молодого человека в безрассудстве и не поскупилась на обвинения: «Да она же написала тебе, что не нужно следовать за ней! И после всего случившегося ей действительно не следовало здесь оставаться… Ты бросаешь меня в таком трудном положении! Мой отец и Петрокл заперты в Экстрактрисе, мне нужна твоя помощь, чтобы вызволить их оттуда!»

Еще ни одно решение не давалось Ластианаксу с таким трудом; скорее всего, так вышло из-за того, что до сих пор ему еще не случалось принимать таких иррациональных решений.

И все же у мага были основания полагать, что Арка будет в большей безопасности рядом с ним, в Гиперборее, чем одна среди амазонок в Аркадии. После размышлений он понял, в чем суть проклятия, жертвой которого, по словам девочки, она все еще является: ничто не могло убить ее вне синей зоны. А сейчас она направлялась в одно из крупнейших известных месторождений живой лазури, и там обучение магии в Гиперборее может стоить ей жизни. Во второй раз он не бросит Арку. Но истинная причина, по которой Ластианакс решил вернуть девочку, не имела ничего общего с этими соображениями. Он просто-напросто не мог себе представить, как будет противостоять повелителю лемуров без поддержки своей ученицы. По его мнению, вернуть Арку было необходимо, если они собираются предпринять попытку освобождения магов. Он последовательно отверг все стройные и очень логичные аргументы Пирры, потом вложил ей в руку перстень Мезенса и сжал пальцы девушки. Только так он мог защитить ее за те две декады, в течение которых рассчитывал нагнать Арку. Он покинул дом родителей, надеясь, что лемур предпочтет охоту за ним, бывшим министром.

И вот Ластианакс стоял перед таможенным пунктом в компании молчаливого караванщика, и в душе его шла отчаянная борьба: отказаться от безумной затеи или все же рискнуть? Таможенница не оставила ему времени увильнуть, когда выдала им разрешение на выезд, даже не выяснив личность юноши.

Надвинув капюшон на уши, Ластианакс следом за проводником направился к западным воротам, но, уже оказавшись под ними, остановился. На внутренней поверхности стен выделялись горельефы, изображавшие времена расцвета Гипербореи: основание города, выигранные сражения, коронация василевса, изгнание амазонок. Под сводом ворот уже начали образовываться сталактиты.