Анастасия Машевская - Коготь и цепь

Армии подошли в считаные дни, Бансабира всерьез занялась изучением ситуации. Знакомилась с командирами, перебирала имена утвержденных сотников, перераспределяла для уверенности некоторые должности. Русса как был, так и остался начальником личной гвардии действующего тана – «меднотелых». Дядю Тахбира Бану назначила казначеем – одного взгляда на этого человека хватило, чтобы понять, что он не склонен кривить душой. Привычка быть подле правящего выработалась у ахтаната едва ли не во младенчестве, и отведенная роль вполне ему подходила. Из тысячников, которые были назначены прежде, на своих местах остались только Ул и Бугут, кроме которых пришлось выбрать из отличившихся еще тридцать шесть командиров. В число таковых вошли наконец Серт и Дан. Первый как-то скомканно помялся, почесал пальцем щеку, глядя в пол, даже покраснел немного, когда благодарил таншу.

Зато Дан засиял, как ледник, который танша видела вдалеке из окна своей спальни! Да, он уже, по существу, возвышался над тысячей солдат, но ведь одно дело быть замкомандира, а другое – самому командовать! В начале похода должность казалась ему совершенно недостижимой, потом мало-помалу фантазии стали обретать контур. Все-таки хорошо получилось, когда в самом начале, при взятии пяти заброшенных застав между Сиреневым и Оранжевым танаарами, он удачно выполнил порученное! Если бы не это, несмотря на протекцию Гобрия, танша в жизни не обратила бы на него внимания. Когда со временем освободилось место командира четвертого подразделения, Дан был уверен, что теперь-то точно у него все карты на руках, но танша так и не доверила ему командования, назначив Ула. Помнится, Дан в тот день здорово схватился с Сертом – тот ведь обещал помочь, замолвить словечко, как-то повлиять на тану! Серт оправдываться не стал, заявив, что благоприятного момента так и не представилось, но от своих слов отступать намерен не был и повышения для Дана добиться по-прежнему обещал. Дан тогда плюнул в Серта чем-то в духе: «Да этот Ул по сравнению со мной!..» – развернулся и унесся куда-то вымещать гнев.

А теперь вон как. То ли от нехватки командиров, то ли еще отчего, тану Яввуз вверила ему подразделение, которым прежде руководила сама, заявив, что теперь ей «явно не до этого». Серт, который был определен на место Гистаспа, выйдя от танши, коротко глянул на Дана, усмехнулся, вздернув уголок губ, и с некой новой легкостью зашагал прочь. Вид он при этом имел до того хитрющий, что для Дана стало очевидно: без него, Серта, тут не обошлось.

Помимо прочего, Бансабире вместо привычных пятидесяти сотников неожиданно потребовалось без малого четыреста. Ночи напролет она разбирала множество бумаг, в том числе сообщения, донесения, рекомендации и отчеты о тех, кто намеревался занять место в среднем офицерском составе. Лигдам не покидал госпожу ни днем ни ночью, принося еду, воду, беспрестанно меняя свечи. Кажется, шутила танша, потирая красные от недосыпа глаза, пасечники после войны восстановят свое хозяйство самыми первыми. Правда, цветов еще нет.

Лигдам в ответ улыбался.

Основную часть воинства, за исключением «меднотелых», Бану разделила на четыре армии по восемь тысяч в каждой и поставила во главе их Видарну, Отана, Гистаспа и Гобрия. Последний за особливое рвение в доставке золота в чертог молча ожидал какой-нибудь ощутимой похвалы. Ничего не просил, но глаза сияли так, что и без слов было все понятно. Бану не была бы собой, если бы не знала, как удовлетворить разумные чаяния тех, на кого теперь придется опираться с еще большей силой.

Большая часть тех, кто примкнул к Бану по приказу Идена Ниитаса, вернулись с приветом и поклоном от госпожи в родные земли. Правда, с полторы сотни человек, с согласия танов Пурпурного и Сиреневого домов, остались в ставке Бансабиры. Как и две тысячи бойцов, которых предоставил танше плененный Ранди Шаут. Их Бану маленькими группками раскидала по всем тридцати восьми подразделениям и наказала своим держать ухо востро.

Разделение трофеев при роспуске армии в некоторых слоях вызвало такую волну недовольства, что Бансабире невольно вспомнился фамильный герб дома Яасдур со вздыбленным морским валом и мельхиоровым трезубцем в центре, на котором красовался девиз дома «Волна и смерть». Часть добычи, которая перепала на руки каждому, казалась ничтожно малой.

– Вы поймете, что себе я возьму тоже не столько, сколько хочется. Моя забота – весь танаар, ему нужны средства.