Мэри Пирсон - Поцелуй обмана

Глаза мои были сухи, а стертые до кровавых волдырей руки не чувствовали боли, но спустя два дня после убийства Вальтера внутри меня что-то высвободилось. Что-то тяжелое и пронзительное, чего я никогда не ощущала прежде – как будто острый обломок камня, который вращается и вращается, словно привязанный к колесу. Он непрерывно громыхал, и у этого грохота был определенный ритм. Может быть, что-то сродни этому грохотало в груди у Вальтера, когда он держал на коленях Грету. Что оборвалось у меня внутри, я не знала, но была уверена: то, что оборвалось, что терзает меня изнутри, никогда уже не встанет на место и не обретет покоя.

Среди военных быстро распространился слух о моем «даре», но я так же быстро убедилась, что не всякий венданец испытывал к нему почтение. Многие насмехались над отсталыми представлениями морриганцев. Первым среди зубоскалов был чивдар. Но нашлись и те, кто поглядывал в мою сторону с опаской и враждебностью, остерегаясь смотреть мне прямо в глаза. Подавляющее же большинство поздравляли Кадена и его помощников с тем, что они добыли отличный трофей для Комизара. Настоящую вражескую принцессу.

Они не знали, что его заданием было перерезать мне глотку. Я без всякого выражения посмотрела в сторону Кадена. Он заметил мой взгляд, но промолчал. Ему хотелось быть предметом гордости среди товарищей. Как бы то ни было, Венда всегда была превыше всего. Он кивал тем, кто хлопал его по спине и осыпал похвалами. Его глаза, в которых я раньше видела глубину и тайну, теперь казались мне пустыми.

На другой день коню Эбена стало хуже. Я услышала, как Малик и Финч объясняют парнишке, что жеребца придется убить, а лошадь для него найдется среди трофейных. Эбен тонким голосом, то и дело срывающимся на крик, уверял их, что конь просто растянул мышцу и хромота скоро пройдет.

Я не вмешивалась в эти разговоры. Их заботы меня не трогали. Вместо этого я прислушивалась к тому, как беспрестанно гремит и грохочет во мне отколовшийся камень с острыми краями. А ночами, когда я сидела, глядя на звезды, сквозь него прорывался шепот, которому я боялась верить.

Я тебя разыщу…

В самом дальнем краю я тебя разыщу.

Я тщательно расчесала волосы. Наступил день, когда мы должны были въехать в Венду. Я не собиралась явиться туда, выглядя, как дикий зверек. Несмотря ни на что это казалось важным. Ради Вальтера. Ради всего отряда. Я не одна из них . И никогда не буду. Я распутывала колтуны, иногда выдергивала клочья, пока волосы не легли гладко.

В окружении сотен солдат шансов на побег у меня, разумеется, не было. Возможно, такого шанса никогда и не представится, разве что сами боги решат низвергнуть на землю еще одну звезду, чтобы всех их уничтожить. Чем они, эти дикари, гордо развалившиеся в седлах, лучше Древних, которым боги послали гибель много лет назад? Что сейчас удерживает руку богов?

Мы плелись следом за повозками, доверху набитыми седлами, мечами и даже сапогами убитых. Богатство смерти. Когда я хоронила брата, то даже не заметила, что при нем уже нет ни меча, ни кожаной портупеи с изящным тиснением, которую он носил на груди. Теперь они валялись где-то в одной из повозок.

Я прислушивалась к тому, как позвякивают трофеи, звяк, звяк , потом опять к грохоту в груди.

Каден ехал от меня по одну сторону, Эбен по другую, а Малик и остальные были позади. Жеребец под Эбеном споткнулся, но сумел устоять на ногах. Мальчик соскочил на землю, обнял его за шею, начал что-то нашептывать. Он повел его, вцепившись пальцами в гриву. Не проехали мы и нескольких шагов, как конь снова споткнулся и свернул с дороги. Сильно шатаясь, он проковылял еще ярдов двадцать и, наконец, упал, завалившись набок. Передние ноги подгибались и не выдерживали его веса. Эбен делал отчаянные попытки поднять его, дрожащим голосом убеждая встать.

– Сделай это, – сказал Каден. – Время настало.

Подъехал Малик.

– Давай, прикончи его! – приказал он. – Ты всех задерживаешь.

Отстегнув кожаные ножны с длинным ножом внутри, Малик снял их с поясного ремня и бросил Эбену. Нож упал на землю у ног мальчика. Тот стоял неподвижно, вопросительно глядя на нас огромными глазами. Каден в ответ кивнул, и Эбен, медленно наклонившись, поднял оружие.

– Никто из вас не может сделать это за него? – спросила я.

Каден удивленно обернулся. За три дня это были чуть ли не первые мои слова.

– Это его конь. И его работа, – ответил он.