Сопровождаемый редкими и бледными светилами, поблескивающими в матово-черном небе, он шагал по улицам, по переулкам, подавляя в себе острое желание свернуть в казарму: любое дело требует своего завершения, и посему он должен идти во дворец. Интересно, а записано ли в Книге Жизни, что именно он, Конан-варвар, будет разоблачать таинственного убийцу, ввергшего в ужас чуть не половину населения Аграпура? Тяжело вздохнув, он повернул на широкую улицу, и, как незадолго до него Кумбар, подмигнул фонарям императорского сада. Не успеет взойти солнце, как эта гнусная история закончится… Еще раз тяжело вздохнув, Конан решительно вошел в ворота и направился ко дворцу.
* * *
Вернее, он просто забыл о ней; она осталась в прошлой его жизни, к коей ныне он уже не имел никакого отношения.
Кумбара обнаружил на рассвете гуляющий по саду Бандурин. С тихой песней бродил он по тропинкам, дразня павлинов и надкусывая плоды, и думы его были туманны и блаженны. Любовь, приведшая его на край пропасти и столкнувшая затем в пучину безумия, прошла бесследно.
Натолкнувшись внезапно на большое тело сайгада, возлежащее под персиковым деревом, скопец присел на корточки рядом с ним и принялся усиленно размышлять. Первая мысль его была достаточно здравой для того, чтобы снова попасть в темницу, а потом и в руки палача: если разрубить эту тушу на куски, а куски закопать в землю, вырастут ли из них новые люди? Мечтательно улыбаясь, Бандурин ясно представил себе воздвигшиеся средь плодовых дерев огромные ноги и руки, кои он с превеликим удовольствием приходил бы поливать и окучивать, а после – собирать с них урожай.
Тут его фантазия дала сбой, ибо какой урожай могли принести ноги или руки, даже для безумного скопца представлялось загадкой. Следующая мысль понравилась ему больше: взвалить тело на тележку, отвезти на рынок и там продать за хорошие деньги. Сайгад – человек известный и в Аграпуре и в окрестностях, а потому за его останки наверняка можно выручить не менее пяти золотых. Оставалось только найти тележку. Воспрявший духом Бандурин вскочил и прытко поскакал по саду в поисках необходимо го средства транспортировки тела. Увы, и этим мечтам не суждено было сбыться: ни в каморке садовника, ни в кустах, ни в яме у ограды ничего подходящего он не нашел. Зато в результате пробежки хаотичные мысли в его голове несколько прояснились, и он пришел к единственно правильному решению: тушу сайгада продать, но не на рынке, а здесь же, во дворце.
Тогда и тележки не нужно – просто прикрыть драгоценную находку какой-нибудь тряпкой и поспешить во дворец, поискать покупателя, готового предложить приличную цену. Так он и сделал. Задрапировав массивное тело Кумбара собственными халатом и накидкой, полуобнаженный скопец ринулся обратно во дворец, моля Эрлика по слать ему честного и богатого купца.
Но вероломный Эрлик и на сей раз жестоко посмеялся над несчастным Бандурином – только нога его коснулась мраморной ступени, как здоровенная волосатая рука стражника крепко ухватила бедолагу за шиворот и так внесла внутрь. Странная картина предстала глазам скопца: огромная зала была полна челяди, что выстроилась в стройные ряды и сурово взирала на болтающегося в воздухе Бандурина. Он сфокусировал взгляд свой на их сдвинутых бровях и искривленных губах, возмущенно пискнул, явно не согласный с таковыми выражениями лиц, и вдруг, слов но почуяв что-то опасное для себя, пронзительно завизжал, забарахтался, пытаясь вывернуться из цепких железных пальцев стражника.
– Убийца!
Он не разглядел, кто крикнул это ужасное, гадкое, мерзкое слово первым. А потом и разглядывать было нечего: орали все.
– Жирный ублюдок!
– Пес вонючий!
– Нергалово отродье! Козлиный кал!
– Смерть ему!
– Смерть!..
– Смерть!..
Последнее слово, раз прозвучав, уже не смолкало. Напуганный до колик в животе скопец, не в силах понять, за что вдруг на него ополчились все эти люди, отчаянно извивался, рычал и плакал, но все без толку. Стражник не отпускал его ворота, челядь бесновалась, и казалось, что этому кош мару не будет конца. Но конец все же наступил. Равно душное время, словно споткнувшись, остановилось, и потянулось длинное, длинное мгновение – мгновение звенящей тишины, сквозь которую даже были слышны крики птиц в саду и шелест листьев; закрылись рты; Бандурин, тоже умолкший, перестал дергаться и замер. Но даже самое длинное мгновение должно обязательно кончиться. Стражник протянул другую руку и ею ухватил Бандурина за шаровары, потом, ухнув, качнул его и – с размаху вбил головой прямо в стену, разукрашенную чудной мозаикой. Раздался треск. Челядь выдохнула изумленно-восхищенное «Ах!», монолитные ряды ее дрогнули, но не распались. Сотня глаз в полном молчании смотрела, как мозаика окрасилась кровью, как стекали на роскошный ковер розовые струйки, тут же впитываясь и цветом своим оживляя бледный серо-зеленый цвет ковра. А потом все разошлись.
Читать дальше