Норман Хьюз - Сердце врага

— Вот как? — Похоже, это было любимым присловьем главаря. — Что, клиент просил слишком широко расставить ножки?

— Ах ты… — Вновь рука ее метнулась к ножнам — и вновь пальцы сомкнулись в пустоте. — Я — свободная женщина, — отчеканила она, с ненавистью глядя Гарбо в глаза. — И я воин, а не дешевая подстилка! Хочешь убедиться?

— Во-оин? — Он захохотал. — Шлюха, убийца и воровка, в это я еще могу поверить…

Палома оскалилась. Немало их было на ее пути, таких наглых, самоуверенных ублюдков! Когда-то, когда она была очень юной и очень злой, ей доставляло удовольствие побеждать их в поединке — а затем безжалостно оскоплять, лишая того единственного, что было гордостью и смыслом жизни этих недоносков. С тех пор кое-что изменилось… но немногое.

Спокойно, сосредоточенно, как боец перед выходом на арену, девушка принялась разминать затекшие со сна мышцы, не обращая ни малейшего внимания на оценивающие, одобрительные и насмешливые возгласы преступников.

— Мы решим это здесь и сейчас, Гарбо, — наконец промолвила она. — И если я возьму верх — ты дашь слово, что никто в этом логове не тронет меня.

Он издевательски поклонился.

— А если верх возьму я, то…

С ледяной усмешкой она перебила:

— С моим трупом ты волен делать все, что пожелаешь. Живой я тебе не дамся!

— Я настолько отвратителен? — Тон был насмешливым, но главарь явно чувствовал себя задетым. Кажется, он не привык к столь яростному отпору.

— Нет, не настолько. А в десять раз сильнее. — Палома наконец решила, что достаточно разогрелась для поединка. — Эй вы, разойдитесь! — Она повелительно махнула рукой остальному сброду. — Или кто-то жаждет, чтобы ему наступили на голову?

— Такой-то ножкой — с удовольствием…

Но они расползлись. Послушное стадо… Расселись вдоль стен, готовые наблюдать за потехой. Из угла несчастный Эрверд отчаянно делал Паломе какие-то знаки, и она ободряюще улыбнулась ему. Неужто бедняга думает, она не заметила нож, припрятанный у коринфийца на щиколотке?

Гарбо стоял, расставив ноги, явно не веря в серьезность происходящего. Драться? С кем? С красоткой, годной лишь согревать мужчину в постели?.. Вот почему первый же бросок Паломы оказался для него полной неожиданностью.

Она рванулась вперед, проскользнула у главаря под локтем. Он хотел вцепиться ей в белокурые волосы — но промахнулся. А она дернула его за запястье.

Толчок был нечувствительным, едва ощутимым — но коринфийца вдруг куда-то повело, он потерял равновесие, на миг утратил ориентацию. Когда пришел в себя — то не сразу отыскал противника. Куда подевалась эта проклятия девчонка?

Какое-то движение у самых ног… Он ткнул кулаком наугад, промазал — и вдруг вскрикнул от резкой боли. Схватился за левую руку — и с изумлением поглядел на окрасившуюся алым ладонь.

— У нее нож!

Палома стояла в двух шагах перед ним, поигрывая кинжалом. Его кинжалом. Во взгляде ее был вызов и презрение.

— Возьми! — она швырнула нож ему.

Не соображая, что делает, Гарбо схватил мелькнувший в воздухе кинжал — прямо за лезвие. Пальцы полоснуло болью.

Да что она с ним делает, эта ведьма?! Ведь он всегда был неплохим бойцом!

Озверевший, коринфиец кинулся вперед, целя кинжалом в горло дерзкой девице. Но… ее уже не было перед ним. Прокатившись по полу, она ногой достала его в солнечное сплетение, заставив согнуться и захлебнуться воздухом, и, молниеносно вскочив, полоснула по плечу острыми, точно когти, ногтями.

Рыча от боли и ярости, Гарбо принялся бессмысленно размахивать ножом, надеясь зацепить неуловимую ведьму — разумеется, тщетно. Она мелькала то справа, то слева, нанося несильные, но чувствительные удары в самые уязвимые точки. Сквозь шум ревущей в ушах крови до коринфийца доносился смех и выкрики заключенных. Похоже, все они были на стороне женщины…

Но Гарбо, при всей его жестокости, не был глупцом, иначе ему никогда бы не стать тем, кем он стал в преступном мире Коршена. Он умел оценивать ситуацию, понимать, когда она складывается не в его пользу — и делать выводы. Невероятным усилием воли он подавил слепую ярость и швырнул нож на пол.

— Довольно, — прохрипел он. — Ты победила. Я признаю.

Палома вновь оказалась прямо перед ним. Ее стальные глаза впились в лицо коринфийца.

— Чтобы потом зарезать меня среди ночи?..

О, она была не глупа!.. И — проклятье! — даже не запыхалась после боя, тогда как ему приходилось глотать воздух с жадностью утопающего. Стиснув зубы, Гарбо нагнулся и протянул ей кинжал.