Олаф Локнит - Чёрная река

Благодаря отлаженному веками механизму и умелому управлению со стороны Хранителей, коих избирают из числа самых опытных и уважаемых Стражей, отряды охотников направляются туда, где они наиболее нужны. Однако, у Конана создавалось впечатление, что разгул нечисти, вылезшей из пиктских лесов, Гильдию почти не волновал, а это было довольно странно — нарушался тысячелетний Кодекс, уложения которого в прежние времена выполнялись свято!

Все прошлое лето Конан ходил в одном из отрядов Ночной Стражи, которым командовал некий Гвайнард из Гандерланда. Этот гандер вступил в гильдию аж в 1276 году, следовательно занимался столь тяжким делом полные двадцать зим. О том, что Гвайнард действительно является знатоком своего ремесла говорил тот факт, что он посейчас жив и не покалечен — охотники гибнут куда чаще, чем можно себе представить. В Бритунии он набрал свой собственный отряд, который благополучно истреблял монстров на землях обширного герцогства Райдорского.

Киммериец всегда был непоседой, и, как ни жаль было расставаться с охотниками, осенью ему пришлось покинуть Бритунию. На память остался амулет Ночной Стражи — серебряная голова волка на цепочке. Заключенная в амулете магия позволяла различить нечисть и предупреждала владельца о магической опасности, а заодно амулет мог позволить охотнику дать знать командиру отряда о возможной беде. Как однажды сказал Гвайнард, «если ты однажды становишься охотником, останешься им на всю жизнь…»

Имарос подал неплохую идею: через Гвайнарда можно было напрямую выйти па Хранителей, попытаться объяснить им, что притаившееся за Черной рекой Нечто может угрожать не только маленькой Боссонии, но и всему Закату!

Впрочем, довольно сомнительно, что Гильдия не осведомлена о происходящем. Но почему тогда Хранители выжидают?

«Разберемся, — решил Конан. — Для начала надо попробовать связаться с Гвайнардом. А в том, что Черную реку и Бритунию разделяют тысячи лиг, нет ничего страшного…»

После долгого разговора с мрачным Имаросом киммериец встретился еще с несколькими наиболее опытными следопытами и пришел к неприятному выводу: сила, пробуждающаяся в Пуще, становится чересчур опасной и совершенно непредсказуемой. Но о какой «предсказуемости» может идти речь в отношении пиктов, Зогар Сага, неизвестной магии и прочих мрачных чудес таинственных лесов распростершихся до самого Закатного океана?

Каждый из следопытов убежденно твердил: если так будет продолжаться, то походы в Пущу станут не просто трудны, а самоубийственны. Только за эту весну погибло больше следопытов, чем за весь прошлый год, причем это были видавшие виды, бывалые люди, раньше ухитрявшиеся избегать, казалось бы, неминуемой смерти! Многие уходят в леса и не возвращаются, другие становятся калеками. К стенам Мосамана несколько дней тому пикты подбросили головы и отрубленные руки пятерых аквилонцев, осмелившихся переправиться на запретный берег…

Все больше приходило сообщений не только о привычных «странностях» Пущи, но и о недобрых знаках, к большинству из которых киммериец раньше относится с презрительной усмешкой: мол, предрассудки и сказки для детишек. Однако, когда взрослый и серьезный человек, наемник с внушительным опытом, участвовавший в полудесятке войн, упавшим голосом рассказывает о пляске скелетов на заброшенном жальнике или огненных колесах, катящихся по небесам, невольно начинаешь задумываться — что грядет?

Какие новые бедствия ожидают Боссонию? И, конечно, чем закончится эта затянувшаяся и чересчур непонятная война с призраками.

Почему с призраками? Да потому, что пикты как появляются, так и исчезают в своих окаянных дебрях; потому, что Троцеро и его наследник недооценивают опасность, потому, что магия и меч — вещи несовместные! Если светлейший герцог не придумает, как противодействовать главной силе Пущи — истекающему из нее страху, — война будет проиграна и все предыдущие усилия окажутся тщетны!

Именно так варвар и сказал Риго, вернувшись в общинный дом. Пуантенец выслушал сотника с о всей серьезностью и только повторил давно высказанное:

— Устраним причину войны — она закончится сама собой. Пикты вернулся к тысячелетнему уединению, Аквилония закрепится в междуречье Черной и Громовой, а мы с тобой разъедемся по домам, пускай ты и утверждаешь, что дом Конана Канах — весь этот мир… Я действительно надумал после войны съездить в Шадизар, очень уж хочется посмотреть как там люди живут!