Эд Гринвуд: Судьба дракона

— Я не собираюсь выжигать твой мозг, — твердо сказала Высочайшая Княгиня, — и не собираюсь подвергать тебя пытке, Гулдейрус. Я просто лишу тебя магии, которую ты используешь во зло. Спасибо, что показал мне такой скорый путь в твой разум. Это значит, что я, по крайней мере, смогу оставить тебе достаточно рассудка, чтобы ты оставался самим собой и в грядущем когда-нибудь смог вернуться к занятиям магией.

— Пощады, — прошипел скованный маг тонким от подступающего ужаса и ненависти голосом. — Умоляю тебя… шлюха!

— Очаровательно высказанная просьба! Успокойся, Гулдейрус. Я не собираюсь причинить тебе никакого вреда, просто лишу тебя возможности устраивать нам здесь маленькие сюрпризы.

Повелитель Летучих Мышей ощутил несколько тоненьких ледяных уколов, когда заранее заготовленные им магические уловки активировались, а затем разрушились и выгорели еще до того, как начать действовать. Потом в его мозгу словно бы поднялся занавес, и перед ним возник залитый солнцем прекрасный вид утренней Долины с острова Плывущей Пены, когда последний туман поднимается над могучим течением реки Серебряной, словно призраки, бегущие от лучей солнца. Это было что-то из прошлого. Он увидел на берегу у ближайшей излучины фигурки женщин, стирающих белье. Он вглядывался в них, пытаясь увидеть их лица и услышать голоса и смех…

— Поразмысли над этой сценой, — произнесла Эмбра таким теплым и словно осязаемым голосом, что это потрясло Гулдейруса.

Это вкупе с последствиями удара сковородой по голове, который нанес ему Краер, когда Гулдейрус несколько часов назад произносил заклинание в окружении Банды Четырех, подействовало на Повелителя Летучих Мышей сильнее, чем все, что случалось с ним до сегодняшнего дня. Он беспомощно задрожал.

Потом чародейка ушла, и он остался в одиночестве.

Теперь он был по-настоящему один. Последние клочья заранее заготовленных заклятий были сорваны с него, и летучих мышей у него тоже не осталось. Он снова погрузился в созерцание реки Серебряной. Он почти ощущал кожей влажность тумана, он слышал веселые разговоры — и вдруг гневно отогнал от себя видение. Еще настанет время, когда ему придется искать убежища в этой картине, чтобы спастись от отчаяния или безумия, но сейчас ему есть над чем поразмыслить.

Эта девка, по крайней мере, не врала. Она не стала выжигать его мозг, навеки лишив его магии и воспоминаний о том, кем он был. О нет. Он прекрасно помнил, кто он такой.

Он был беспомощным, оставленным без силы магом, прикованным к колесу вниз головой на стене темницы под дворцом на острове Плывущей Пены. Сейчас в голове у него все сильнее пульсировала боль — результат удара усиливался приливом крови. Повелитель Летучих Мышей стиснул зубы и прошипел несколько ругательств в окружавшую его тьму.

Ненависть и боль цеплялись друг за друга, бушевали в его голове, а он висел в цепях, и тело его то немело от тяжести, то трепетало от боли. То и дело постанывая, Аркл Гулдейрус болтался на волнах этой бури, уже не сопротивляясь…

Он уснул — или ему показалось, что уснул. Но ему почудилось, что во мраке он уже не один, и тут вокруг него загорелся свет.

Холодный, бело-голубой, лишенный теплоты огня в очаге. Он лился из противоположной стены, прежде скрытой мраком. И двигался. Двигался?

Гулдейрус уставился на свет. Он спал или эта мерзавка Серебряное Древо или другая, ее тихая подружка, — запустили заклятие в его мозг, пытаясь свести его с ума?

Свечение обрело форму и выступило из стены… скелетом с двумя маленькими звездочками ледяного пламени вместо глаз. Эти глаза смотрели на него, и чародей почуял в этом взгляде древний жестокий разум, усмешку, которая ничего хорошего не сулила живому существу. Костлявая рука весело махнула ему, костлявые стопы прошествовали к другой стене, скелет еще раз помахал ему рукой и исчез. Свечение потускнело и совсем угасло.

Аркл Гулдейрус моргнул, но темнота не рассеялась.

Он помотал головой и вздохнул. Дурной был день, и утро следующего не сулит ничего хорошего.

Он почти позавидовал скелету — тот так легко проходил сквозь стены!

В подземном зале царил холод, но гладко выбритая голова молодого человека была липкой от пота. Подол его робы, украшенный узором из змеиных клыков, крутанулся вокруг его босых ног, когда пробудившаяся магия заплясала вокруг него белыми огоньками, отражаясь в зеркальном полу. Широкие рукава были расшиты узором из переплетенных змей с широко разинутыми пастями, а на блестящей коже его рук виднелись чешуйки.