Стефан Корджи - Ночные клинки

— Ну, хуже, чем нам, им все равно не будет, — философски заметил Конан. — Даже если тебя продадут с торгов — всегда есть возможность бежать, покуда жив…

— Ты не понимаешь! — Хашдад понизил голос до еле слышного шепота. — Ты не понимаешь! Те, кто попадут на галерные скамьи рядом с нами, будут до конца своих дней возносить хвалы всем богам и небожителям! Потому что остальные…

Вокруг его плеч обвился кнут одного из надсмотрщиков, и кузнец скорчился от боли.

— Не шептаться! — рявкнул помощник Архама. — И гребите, как следует, сволочи! Настало время Ночным Клинкам позабавиться!..

Бронзовый гонг в руках Архама все ускорял и ускорял ритм. Гребцы со стонами налегали на весла; дул попутный ветер, и галера летела вперед, точно альбатрос. На верхней палубе слышался топот многочисленных ног, лязг оружия и неразборчивые ликующие вопли.

— Они что, уже празднуют победу? — улучив момент, спросил Конан соседа.

— Умгум, — буркнул Хашдад. — Они всегда побеждают, брат Конан. Всегда. Им никто не может противостоять. Никто! — Честное лицо кузнеца скорчилось в мучительной гримасе.

— Ну, это мы еще посмотрим… — криво усмехнулся Конан. — Много таких было… «непобедимых».

Хашдад ничего не ответил — надсмотрщик подошел слишком близко.

Безумная гонка продолжалась, и теперь даже могучему киммерийцу стало не до разговоров. Архам с помощниками выжимали из гребцов все силы. Бичи не знали отдыха; со всех сторон неслись вопли и крики избиваемых. Несколько человек под градом ударов бросили весла; их быстро вытащили на середину и запороли в считанные мгновения. Еще трепещущие окровавленные тела полетели за борт

— Так будет со всеми, кто станет отлынивать! — загремел Архам.

И вновь ритм, ритм, ритм… Поднимается и опускается тяжелое весло, скрипит дерево, звенит цепь… Хашдад начал задыхаться. Словно выброшенная на берег рыба, он ловил ртом воздух; руки его двигались все медленнее и медленнее, и все больше работы выпадало на долю Конана. Киммериец уже с тревогой косился на товарища по несчастью, как постепенно нараставший все это время рев Ночных Клинков на верхней палубе сменился треском, грохотом, криками и звоном стали.

— Весла сушить! — заорал Архам.

Начинался абордажный бой. Конану незачем было видеть все происходящее глазами — он и так знал, что сейчас происходит наверху. Переброшены крючья… команда Ночных Клинков прыгает на борт обреченного судна… там пытаются сопротивляться, но…

Рядом со скамьей Конана и Хашдада внезапно раздался истошный человеческий вопль. Один из гребцов рухнул в проход, обхватив обеими руками разрубленную грудь.

Кровь хлестала потоком; несколько мгновений спустя корчи прекратились, несчастный умер.

Киммериец глазел на это, разинув рот. Он готов был поклясться, что возле убитого никого не было. Откуда же взялась та страшная рана?..

Хашдад проводил погибшего скорбным взором, как нечто печальное, но вполне привычное для здешних обитателей.

— Это… что?.. — прохрипел Конан.

— Ты не понял? Когда они на кого-то нападают, у нас творится нечто такое… словно бы все их раны достаются нам…

— Гребцы гибнут за них? — догадался Конан.

— Да. Это какое-то чародейство… Вот почему они непобедимы!

— Понятно, — киммериец скрипнул зубами.

Вслед за первым погиб еще один раб, потом еще и еще… У Конана волосы зашевелились на затылке — никто не знал, кому следующему будет уготована участь отвести гибель от очередного злодея ценой собственной жизни.

Гребцы падали то тут, то там, сраженные невидимыми мечами и копьями. Хашдад весь трясся, судорожно бормоча какие-то молитвы.

Забыв обо всем, Конан приподнялся. Он сражался во многих битвах, доводилось ему видеть и кровавые жертвоприношения, но такого… Воистину, этих Ночных Клинков охраняла могучая магия.

И тут судьба настигла его самого. Что-то тяжелое ударило его сзади по затылку; мир исчез в багровом круговороте. Киммериец тяжело рухнул на грязные, окровавленные доски палубы (никто из хозяев галеры не считал нужным смывать с нее кровь и нечистоты, обычно этим занимались сами рабы).

И, быть может, это спасло ему жизнь. Пропущенный неведомым воином пиратов удар лишь оглушил киммерийца. На Конана сверху обрушился холодный водопад, и он пришел в себя. Наверху маячила ухмыляющаяся рожа надсмотрщика.

— Очухался, акулья сыть? — рявкнул тот. — Ну, раз очухался — за работу! Погожу тобой рыб кормить.

Преодолевая боль и головокружение, киммериец вновь уселся на скамью рядом с Хашдадом. Тот слабо, невесело ухмыльнулся.