Стефан Корджи - Боги Чаш

Далеко позади осталась мертвая упыриха — однако киммерийцу казалось, что он видит насмешливый, ждущий взгляд злобных зеленых глаз даже сейчас. Чем-то она была сродни этому мертвому городу — может, оттого, что среди коричневого однообразия время от времени вспыхивали зеленые искры одиночных изумрудного цвета плит?

Прямо под ногами у Конана начиналась пропасть. Далеко внизу смутно виднелось дно ущелья, точнее, уже не ущелья — долины. Камни исчезали, уступая место буйно разросшимся сорным травам и кустам. Когда-то город, наверное, окружали поля и сады — от которых, разумеется, уже давным-давно ничего не осталось.

Конан не знал, что за люди жили здесь, почему покинули насиженные места, не взяв с собой даже сокровища. Не знал и не хотел гадать. Ему хватило приключения с упырихой — когда впервые спасовал даже его заветный, зачарованный серебряный шар на эфесе. Сейчас, пожалуй, он оставит коня здесь — искать дорогу в обход слишком долго — и спустится сам…

Сказано — сделано. Выросший в Киммерии Конан сызмальства привык скользить по скалам ловчее горной змеи. А тут склон, хоть и был слишком крут для лошади, ловкий человек мог спуститься спокойно.

Миновав широкую полосу разнотравья, Конан подошел к краю развалин. Руины показались ему ничем не примечательными — груды камней, и все. Кое-где торчат чудом пощаженные временем концы деревянных балок.

Конан взобрался на одну из каменных куч. Да-а… здесь копаться — нужно несколько сотен сильных рабов… чтобы перекидать все это по камушку…

Киммериец решил пройти чуть дальше в глубь города — ему казалось, что в лучше сохранившихся шпилях, чьи широкие круглые основания из тесаного камня вынесли неведомый натиск, у него больше шансов отыскать что-либо стоящее.

Первый шпиль его разочаровал. Вход в каменное основание когда-то запирали створки ворот, теперь от них не осталось и следа — как и от всего мало-мальски ценного, что могло здесь находится. Пыль, помет каких-то мелких тварей, кости… Над головой уходили ввысь черные ребра, поддерживающие всю сложную конструкцию шпилей. В остальном же громадное помещение не содержало в себе ничего интересного — только камни и пыль. Если здесь и были сокровища, то их либо давно вынесли, либо искать их следовало совершенно не так, а тщательно простукивая пол и стены…

Конан уже совсем было решил, что ему не повезло и придется заниматься долгими и утомительными раскопками, когда взгляд его случайно упал на черный провал входа в соседний шпиль. Киммериец присмотрелся — так и есть. Следы! На камнях — желтая глина, принесенная с гор. Здесь прошли люди — и совсем недавно. Ну, а где люди — там и деньги должны обретаться!

Повторяя про себя эту нехитрую заповедь шадизарских воров, Конан прокрался ко входу. Точно! Внутри раздавались приглушенные голоса.

Киммериец неслышной тенью скользнул внутрь. Прятаться было легко — свет проникал лишь сквозь узкие и редкие бойницы.

В самой середине зала прямо на каменном полу был разведен огонь. У костра, завернувшись в плащ, сидел человек; а рядом с ним в раскрытых переметных сумах тускло блестело золото.

У северянина перехватило дыхание. Ага. Значит, слухи, с одной стороны, не врали, а с другой — эти типы сумели опередить его, Конана; Ну хорошо, посмотрим, послушаем…

— Этого достаточно, Збигар, — холодно произнес сидевшей у огня человек. — Увяжи все сумки. Те двое с чашей вот-вот должны быть здесь. Кордан! Высланы стражники им навстречу?

— Высланы, мастер, — прохрипел Кордан, низкий толстяк, в чьих могучих руках тяжелый боевой топор казался детской игрушкой. — Они должны встретить монахов на развилке. Но… до сих пор я не получил никаких известий… Собираюсь выслать гонца, проверить, все ли в порядке…

— Если твои люди нуждаются в постоянных проверках, то я не буду нуждаться в тебе, — холодно бросил сидящий, отчего Кордан тотчас же повалился на колени, словно ему подрубили ноги.

— Мастер… помилуй… сжалься…

— Иди. И чтобы я через час знал, что тропа обыскана.

Толстяк вприпрыжку бросился к выходу, не заметив затаившегося за камнями варвара.

У огня осталось пятеро, не считая сидящего.

— А у тебя, Филзах — у тебя все готово? Девственницы? Младенцы? Все наличествует? Жертвенные ножи? наточены?

— Все, все готово, мастер. Тринадцать девственник. Тринадцать младенцев. Все собраны, отмыты и сыты, дабы предстать перед Пожирателем в пристойном виде…

— Хорошо! Я не сомневался в тебе. А остальные? Все готовы к приему Чаши?