Андрей Посняков - Демоны огня

Что же, выходит, теперь все закончилось? И он, Максим, вернулся в свое тело? В себя? Или… А что же тогда будет там, в Египте? В Хат-Уарите, Аварисе? Исчез фараон… Вот это подарок врагам! Всем подаркам подарок!

И еще… Тейя! Дети! Царица-мать! Страна и народ, за которые ответственен! Неужели… неужели он их никогда больше не увидит? Нет!!! Нет!!!

Макс тяжело опустился на диван и, закрыв глаза, привычно потрогал висевшего на груди сокола… Не было никакого сокола! Хотя… нет, вот же он! Вот! Теплый, горячий даже! И все тело – горячее, обожженное жарким пламенем… И что-то давит под левой лопаткой. Да камень, что же еще-то?

Поправив рваную набедренную повязку, фараон поднялся на ноги, цепляясь за стены пещеры. Ну, вот он, сокол, на груди… А вокруг – темнота… Нет, не полная… Фонари! Черт побери, фонари! Точнее сказать – лампы. И лестница… И синяя табличка с белыми буквами: «Denfert Rochereau»!!!

«Данфер Рошро» – ну, это хоть понятно, что же еще-то? Там ведь был портал, в столице хека хасут, под землей. И он, Макс, уже пользовался этим порталом года три тому назад. Вот и сейчас… выкинуло. О, боги, как ломит все тело! Хорошо еще – жив. Ладно, нечего здесь сидеть – пора возвращаться обратно, и побыстрее. Обратно в Хат-Уарит. Ведь вот-вот, скоро, начнется штурм. Как только в дельту войдут корабли Кефтиу. Войдут… Войдут – Тейя уж о том позаботится, в лепешку расшибется, а сделает. Упрямая! Тейя…

Вспоминая слова заклинаний, Максим спустился по лестнице вниз на платформу, уселся на скамейку, с усмешкой глядя на уходящие в темноту рельсы. Похоже, ночь – никого нету.

Рядом, на соседней скамеечке, валялась газета. Максим не поленился, полюбопытствовал… Так, ничего особенно интересного: спорт, политика, уголовная хроника. Суд… «Суд над похитителями людей». И большой портрет Сетнахта! И тех двух бритых парней, его сообщников. Ну ничего себе – быстро же дело дошло до суда!

И что там пишут?

Прищурив глаза, Макс вчитался в мелкие буквицы: ого! парни получили по пятнадцать лет! А двое других членов шайки – в том числе и одна девушка – признаны невменяемыми… Помещены в закрытую психиатрическую клинику… Туда и дорога!

Жаль Петосириса… Хочется верить, его достойно похоронили. И интересно, где сейчас Якбаал? Впрочем, черт с ним. Гораздо важнее другое… тот…там… в Питере… Он где сейчас? И жив ли? Все ли как прежде?

– Месье… Э, с вами все в порядке?

Макс быстро обернулся: служитель. Уборщик в оранжево-синей униформе. Лиловый белозубый негр.

– Да, все в порядке, спасибо. – Максим лучезарно улыбнулся. – Вы не дадите мне телефон позвонить?

Вообще для Парижа – странная просьба. Однако служитель не отказал, протянул свою дешевую трубку.

Так… набрать собственный номер… Ну, ответь же, ответь!

– Да?

И что сказать?

– Я слушаю, кто это?

И что спросить?

– Слушайте, пожалуйста, перезвоните, вас не слышно!

– Максим, это ты?

– Да, я… А кто вы? Послушайте, а не вы ли…

– Хватит зря болтать. Береги отца и… Поздравляю с победой!

Штольня. Узкая, едва протиснуться. Вокруг темно, хоть глаз выколи. Темно и жарко. Лишь где-то впереди слабый намек на прохладу. Легонькое такое дуновение. И плеск. Плеск волны! Что там? Подземная река? Если так, то…

Она! Макс протиснулся, обдирая в кровь локти, и увидел перед собою дрожащий свет факелов… Вот снова плеснула волна – шумно; так бывает, когда одновременно десятки гребцов опустят в воду весла. Караван? Да, он самый…

Затаившись за выступом горной породы, фараон смотрел, как несколько барок с воинами и вельможами осторожно пробирались по заметно сузившемуся и забитому камнями руслу, как кормчие, перекрикиваясь, промеряли шестами глубину, как отражались в черной воде желтые дрожащие звезды – горящие факелы.

Вот барки прошли, и никто не обратил внимания на Максима, да не очень-то он и был заметен. Дождавшись, когда скроется в темноте последнее судно, молодой человек прыгнул в реку и поплыл против течения, в Хат-Уарит. Раз корабли спокойно прошли из города, то уж он-то тем более сможет проплыть. Хотя, признаться, это было непросто: то и дело на пути попадались камни, царапали острыми краями ноги. Иногда река резко мелела, и тогда пловец устраивал отдых, просто шел по грудь или по пояс в воде. Шел, пока не выбрался к свету…