Андре Олдмен - Последний игрок судьбы

Почти год Лабардо учился премудростям Игры и вскоре добился больших успехов. Он освоил самые замысловатые ходы и фигуры, имевшие не менее замысловатые названия, которыми щеголяли записные игроки: все эти «телеги со склона», «каре легкой конницы», «ветер из угла» и так далее. Он обыгрывал сильнейших и только графу Борромину время от времени сдавал партии, но столь искусно, что граф так и не заподозрил, что с ним играют в поддавки.

Вельможа весьма благоволил юноше и даже предложил ему добиться при дворе должности и титула, от чего пуантенец вежливо отказался. К тому времени ему уже опротивели древние манускрипты и пергаменты, покрытые кляксами чернильного сока: отныне Игра полностью поглотила Смышленого. Он понял, что гораздо лучше оставаться свободным, а деньги можно легко выигрывать: в тавернах ли, во дворцах ли — все равно. Вместо того чтобы смолоду погребать себя в тиши скрипториев, он решил отправиться в путешествия и посмотреть мир.

И тут случилось событие, переломившее его жизнь.

Оно застало юношу в таверне, за кубком темного аргосского вина. Плосколицый нотариус Дато, который тоже не пропускал ни одного сборища во дворце Борромина, влетел в таверну, запыхавшись, глотнул из чужой кружки и выпалил:

— Лабардо, друг мой, жребий брошен! Вчера ко двору нашего короля прибыл зингарский посол. От кого, как ты думаешь?

Все молчали. Дато допил кружку, вытер рот рукавом и встал в позу.

— Сей посол — сам Картаконес, Преподобный Держатель Чаши и правая рука Верховного Жреца кордавского Храма Митры, знаменитого Даркатеса!

Большинству посетителей таверны эти имена ни о чем не говорили, но игроки в «мельницу» отлично знали Светлейшего Даркатеса, слывшего непобедимым и первейшим искусником передвигать фишки по лабиринтам. Сам граф Борромин отзывался о нем с большим уважением, смешанным, впрочем, с легким презрением, питаемым обычно аристократами по отношению к выходцам из низов, кем, собственно, и был верховный зингарский жрец, поднявшийся на верхнюю ступень социальной лестницы благодаря необыкновенной хитрости, вероломству и умению сдавать партии зингарскому королю столь же искусно, как сам Лабардо «ложился» под своего благодетеля-графа. Впрочем, сии подробности были известны лишь посвященным, для остальных Светлейший Даркатес сиял, словно звезда в высоком небе.

В Кордаве время от времени устраивались настоящие турниры, на которых не преломляли копья, а мерились силами за «мельничными» досками. В тот год как раз намечались подобные состязания, и посол Верховного Жреца прибыл в Аквилонию, дабы подыскать здесь достойных игроков. Граф Борромин рекомендовал ему Лабардо, Дато и еще одного молодого человека, который не смог, впрочем, отбыть из Тарантии по семейным обстоятельствам.

Вместе с Преподобным Картаконесом друзья отправились вначале в Танасул, а оттуда, сев на роскошную барку, предоставленную наместником, поплыли вниз по реке Ширке и Громовой — в Кордаву, столицу Зингары. Они почти не выходили из каюты, разыгрывая между собой все возможные начала партий, выстраивая самые замысловатые фигуры из фишек, помогая друг другу выйти из самых отчаянных положений. Дато был вторым среди игроков после пуантенца (если не считать графа Борромина, конечно), и время они провели с большой пользой.

По ночам, под скрип уключин и плеск воды за бортом, Лабардо снилось золото. Много золота, мешки, сундуки с крепкими запорами и даже бочки, полные звонкой монеты. Еще ему снились дворцы с огромными залами, фонтанами и цветными витражами в окнах, толпы слуг и наложниц, огромные виноградники… Да, он подарит виноградники своим родителям и сделает так, чтобы старикам никогда не пришлось гнуть на них спину. Пусть работает тот, кто менее удачлив; он, одаренный богами даром побед за деревянной доской, достоин лучшей жизни и может теперь отдать отцу и матери долг — с большими процентами, разрази всех Мардук своими молниями! Лабардо знал, что ставки на кордавских турнирах высоки, и надеялся в самом скором времени стать богатым человеком.

И он не ошибся: ставки действительно оказались высоки. Даже слишком, особенно — последняя.

Он с блеском обыграл тридцать восемь человек (в том числе и Дато, выбывшего из состязаний на третий день), прежде чем Верховный Жрец удостоил его своим вниманием.

Предстояла заключительная игра, состоявшая из трех партий, причем, если претендент проигрывал первую из них, он считался побежденным. А это значило…