Ральф Шеппард - Зло Валузии

Сколько раз я обдувал ее обледеневшие горы, сколько раз пел вечную Песню Снегов на ее вершинах и склонах! А куда тебя перенести, смертный? Может, в Аквилонию? В этой стране меня почитают, хотя и побаиваются. Ведь недаром они называют меня Аквилоном!

— О, нет, великий бог, — произнес Конан, еле скрывая свое волнение. Даже беседа с Мардуком не произвела на него такого впечатления, как разговор с бородатым суровым ликом, глядевшим на него из стены волшебной пещеры. — Мне нужно попасть на северо-западные рубежи Турана.

— Туран, — задумчиво молвил Борей. — Там меня не любят. Туранцы слишком трясутся над своими цветущими садами и виноградниками. И если мое ледяное дыхание случайно поморозит взлелеянные ими лозы или персиковые деревья, то они проклинают меня. Глупцы! Червякам, вечно роющимся в навозе, не понять всю прелесть леденящего полета по необъятным просторам земли, необузданной игры с облаками в горных вершинах. Лишь гордые сыны Гиркании, которые любят, когда ветер свистит у них в ушах во время бешеной скачки по вольной степи, дикие ваниры, с буйными песнями бороздящие моря на своих драконоголовых ладьях, да неукротимые уроженцы Киммерийских гор могут понять меня. Только из уважения к твоей суровой стране я перенесу тебя к рубежам изнеженного Турана. Весело мне будет смотреть на то, как запричитают кичливые южане, когда снежный ураган прогуляется по их ухоженным садам! — Еле заметная усмешка скользнула по лику Борея. — Ты готов лететь?

— Я еще не простился с друзьями и возлюбленной, — сказал Конан.

— Друзья и возлюбленная — это прекрасно, — молвил Борей. — У меня никогда не было возлюбленной, и не было друзей, но я хорошо тебя понимаю, смертный! Простись с ними, Конан, и жди сигнала свыше.

— Но кто укажет мне, когда я должен отправиться в путь? — недоуменно спросил киммериец.

— Тот, с чьим именем вы пришли просить меня о помощи.

Борей взглянул на потолок пещеры, и, подняв голову, Конан увидел начертанный на взмывающем вверх куполе пещеры священный символ Джеббала Сага…

… Корабль, готовый к путешествию по воздуху, наконец-то стоял у стен Аргаима. Конечно же, это было не то судно, на котором Конан бороздил воды Черного Побережья, и не та галера, с которой он держал в страхе всю южную часть моря Вилайет. Размерами это судно скорее напоминало ялик, на котором Конана прибило к скалистому Берегу Туманов и который превратила в щепки Великая Моржиха. На создание судна у Конана и его подручных, к сожалению, совершенно не знакомых с мореходством, ушло больше десяти дней. Большую часть работы киммериец проделал сам, но зато теперь он мог гордиться своим творением.

Его лодка была снабжена отличным косым парусом, а по обоим бортам были прочно прикреплены два больших крыла, на которые ушло немало пергамента, изъятого у королевских писарей. Кроме того, в днище были врезаны три оси с насаженными колесами, так что, приземлившись, судно могло еще долго ехать по степи или пустыне, как колесница.

Итак, «Заоблачный скиталец» был готов к далекому путешествию. И вот настал знаменательный день, когда на заре людям предстало удивительное видение: огромный знак Джеббала Сага зажегся на низком северном небе и тут же угас, как мираж. Это был сигнал. Пришла пора прощаться.

Слезы Бортэ обильно текли на широкую грудь киммерийца.

— Возьми меня с собой, Конан! — Девушка умоляюще взглянула на варвара.

— Нет, Бортэ! Тебе нечего делать с таким беспутным бродягой, как я, — ласково, но твердо сказал Конан, проводя загрубевшей ладонью по ее нежной, влажной щеке. — Вечный скиталец должен быть один. К тому же здесь твоя родина, да и Мохира не выдержит разлуки с тобой. Прости, любимая! Помни обо мне — вот и все, что мне нужно. — И он тихонько подтолкнул плачущую девушку к пухлой старухе, которая, подковыляв к безутешной внучке, нежно обняла ее. Однако васильковые глаза Мохиры тоже были полны слез.

— Таргитай! — Киммериец крепко обнял друга, который еле сдерживался, чтобы не зарыдать. — Поручаю тебе двух дорогих моему сердцу женщин. Надеюсь, ты не оставишь их.

— Ни за что, друг! — юный правитель с силой хлопнул по железному плечу киммерийца. — Мы еще встретимся?! — Таргитай скорее утверждал, чем спрашивал.

— Обязательно! — И Конан, подмигнув ему, широко улыбнулся.

Простившись с Кайратом Одноглазым, который был теперь Главнокомандующим и командиром Гвардии Серебряных Грифов, и с другими кемерами и, пообещав им передать их горячий привет всем западным киммерийцам, Конан наконец-то поднялся на борт. Все было готово к далекому путешествию. Внизу стояли Бортэ, Таргитай, Мохира и Кайрат.