Морис Делез - Клинки Лемурии

— Хвала богам, ты жив!

— Жив, отец, — ответил тот, высвобождаясь из отцовских объятий. — Но только там, — он махнул рукой в сторону острова, — понял, какого свалял дурака, напросившись участвовать в штурме.

— Что же произошло? — спросил Ридо, хотя по словам сына уже все понял.

— Этот Кулл — не человек! — изрек Каус вместо ответа и покачал головой, подумав, как погорячился, когда заявил, что собственноручно убьет пирата. — Он потопил всех, — мрачно продолжил Каус. — Пришлось бросить «Силью», иначе бы мне не жить.

— Не думай об этом! — воскликнул Ридо. — Главное, ты здесь! Хотя, — добавил он, подумав, — жаль, конечно, что все так кончилось.

— Не все так плохо, — возразил, улыбнувшись, Каус, — Выход-то теперь перекрыт! Дикарь сам себя запер! Нам остается лишь отправиться в Валузию за подмогой, и мы все вернем!

Улыбка озарила лицо Ридо. Он открыл было рог, чтобы отдать команду поднимать паруса, да так и замер с открытым ртом, а радостная улыбка превратилась в гримасу ужаса.

— Что с тобой, отец?!

Трясущейся рукой барон указал на север, где из-за стены скал выворачивала пиратская галера. Он шла по ветру, паруса цвета крови тянули ее вперед, а взобравшись на гребень волны, она показала сверкавший на солнце бронзовый клык — несущий гибель смертоносный таран.

Именно так и воспринял его барон, истошно завопив:

— К бою!

Матросы забегали по палубе, заскрипели блоки, заплескались спешно разворачиваемые паруса, но было уже поздно. Капитан Полко ясно видел, что столкновения не избежать, ибо они не успеют даже развернуться, и принялся строить бойцов, готовясь сбросить абордажную команду пиратской галеры в море, хотя и не надеялся на успех.

Ридо отрешенно взирал на эти приготовления. В который уже раз им овладевало странное оцепенение, безразличие ко всему, что станет с ним и с другими людьми. Одно он понимал ясно: он проиграл и спасения нет. У него не осталось сил даже на злость.

Зато так не думал Каус! Хоть он и не разговаривал ни разу с ненавистным атлантом, но твердо усвоил одну из проповедуемых им истин: живой трус лучше мертвого храбреца. Правда, понимал он ее на свой лад. Он схватил отца за рукав и бросился к корме «Лемурии», где хранились корабельные шлюпки. В создавшейся суматохе никто не обратил внимания ни на них, ни на матросов, которые вместе с Каусом бежали с «Сильи». Только когда закачавшаяся на волнах лодка, спущенная с флагмана, быстро пошла к ставившему паруса одномачтовику, кто-то окликнул Полко, указывая на барона и его сынка, которые удирали, бросив своих людей.

Капитан остолбенел, но только на миг. Почти сразу ему припомнился случай с перевернувшимся «Борхеем», и он понял, что удивляться нечему. Полко обернулся к нападавшим: три корпуса отделяло его от таранного удара пиратской галеры.

— Что будем делать, капитан?

— Спустить вымпел, — мрачно, но решительно приказал он.

Матрос удивленно посмотрел на капитана, на стремительно приближавшуюся «Богиню Морей», на шлюпку, увозившую барона, и согласно кивнул.

— Капитан! На валузийце спустили вымпел!

— А-а, проклятье! — выругался атлант сквозь зубы.

В его планы это не входило. Вывернув из-за острова, он увидел «Лемурию», на бушприте которой висела привязанная за руки Лионтина. «Богиня Морей» стремительно сближалась с валузийским флагманом, и чем яснее Кулл видел Лио, тем больше ему хотелось крови, и в первую очередь крови барона. Но они сдаются!

— А барон-то, кажется, дал деру! — прокричал Шарга.

Кулл впился внимательным взглядом в причаливавшую к одномачтовику лодку.

— А ведь и верно, — озадаченно пробормотал он, — и людей своих бросил…

— Одно слово, хитрец! — хмыкнул Шарга и, видя, что капитан что-то прикидывает, положил ему руку на плечо: — Остынь, Кулл! Нам его не догнать.

С «Богини Морей» просигналили, чтобы «Лемурия» легла в дрейф, и Полко тотчас подчинился. Призовая команда перешла на борт флагмана. С галеры спустили шлюпки и, посадив в них валузийских моряков, отправили к форту.

Впрочем, все это происходило без участия Кулла. Он теперь видел только Лио. Одну ее. Измученную и замерзшую, потерявшую сознание от холода и боли. Когда он дрожавшими от волнения руками перерезал веревки, ее лодыжки и запястья, превратившиеся в кровавые синяки, распухли почти вдвое. Ругаясь на чем свет стоит, атлант положил возлюбленную на палубу «Лемурии». Пираты и валузийские моряки, еще не успевшие покинуть галеру, обступили их. Атлант укутал девушку в огромную медвежью шкуру и влил ей в рот несколько капель крепкого пальмового вина.