Ирина Скидневская - Фэнтези-2005

Захлебнувшись отчаянным лаем, Снег ушел под лед, с грохотом взломанный чудовищем, что поднялось из моря. Громадная лапа в воздухе играючи перебила ему хребет; мохнатое и рыжее, как у земляного слона-мамонта, тело с ревом рухнуло в воду, увлекая пса за собой.

Случается, ветер уносит человека в море и долго держит в ледяном плену. Если он выживет, то совершенно дичает и больше не может жить среди людей. Злой становится, опасный. Тогда, объединившись, охотники убивают тэрыкы.

Этот же, весь заросший, огромный, как гора, с горящими пронзительными глазами, был похож не просто на коричневого медведя, который водится где-то далеко за тундрой — на страшного духа, возвращенного Кэленой в мир живых. Этот мертвец с китобойной шхуны не успокоится, пока не истребит всех айнов, как когда-то злобный непобедимый демон извел до последнего младенца одно из племен кереков…

— За что, о Солнце?! Ничем не заслужили айны такой жестокой доли, — горько твердил старик Токо, пробираясь среди прибрежных торосов.

Двенадцать самых сильных охотников, устроивших у полыньи облаву на тэрыкы, были растерзаны в клочья — их винчестеры не причинили ему ни малейшего вреда. Выстрелы, крики умирающих и злобный нечеловеческий рев разносились далеко над заливом. Следующей ночью айны сожгли корабль, замерзший во льдах, жилище тэрыкы. Тогда дух вышел из моря и погромил яранги, убив еще нескольких человек.

Токо принял нелегкое решение: женщины и дети до пятнадцати лет уйдут, а мужчины и старики останутся, чтобы спасти племя от полного вырождения.

Не медля, айны опрокинули нарты полозьями вверх и мокрыми шкурами принялись наводить на них лед, достали для дальней дороги одежду мехом наружу, двойные штаны, огромные оленьи рукавицы и малахаи с густой меховой опушкой.

В день прощания они веселились. В ярангах жарко горели костры, готовилась еда, звучал бубен Токо, и даже собаки оживленно бегали по стойбищу.

— Ты слышишь, тэрыкы? — громко говорил шаман, расхаживая по селению и наблюдая, как айны укладывают в кожаные мешки еду, топоры, пилы, котлы, иглы, ружья, лыжи-снегоступы, торбаса. — Мы здесь, с тобой! Вот, никуда не уходим, ждем, когда ты сожрешь нас. Мы все с тобой, о тэрыкы, все до одного! Ты только сиди в море — мы сами будем приходить к тебе, по одному каждый день, раз уж так случилось… Ты сильный, ты сильный! Мы кланяемся тебе, тэрыкы! — И старик бил поклоны, поворотившись к морю.

Когда тронулся в путь длинный обоз из нарт, еще ярче запылали костры в ярангах, разожженные мужчинами, громче, веселее заговорили они на разные голоса, будто каждая семья собралась вокруг праздничного стола, — чтобы не услышал подлый дух скрипа полозьев, не увидел молчаливых, скупых слез на помертвевших перед вечной разлукой лицах женщин.

Веселились айны перед смертью — чего ее бояться, страшную старуху Кэлену?!

Орво уходил последним и часто оборачивался, чтобы навсегда запечатлеть в памяти эти курящиеся яранги под холодными крутыми берегами, эти беззаботные возгласы и смех — когда хочется кричать и плакать…

Старик Токо смотрел ему вслед. Скорее, сынок, и подальше отсюда — чтобы тэрыкы не отправился вслед за вами, не выследил, не догнал! Мы задержим его здесь, отвлечем. Береги Пыльмау и сделай все, как я просил. Вы вернетесь через десять и еще пять лет и отомстите. Только это придает силы остающимся здесь мужчинам — со смелой улыбкой ожидающим, когда наступит ночь…

Шалашик из оленьих шкур на нартах оберегает от мороза и ветра ее лицо. Медвежья — самая толстая — шкура брошена в ноги, самая теплая одежда из песца защищает от непогоды, самые выносливые собаки волокут ее нарты, которыми управляет Орво. Замерзнув, молодой шаман соскакивает на снег. Когда от быстрого бега становится жарко, он скидывает капюшон и бежит с непокрытой головой, и его черные волосы покрываются инеем.

Тяжел путь от отвесных берегов залива до пологих холмов материка. Три дня и три ночи бежали айны от побережья к перевалу и наконец перешли горный хребет, преодолев самую трудную часть пути.

Силы их тают с каждым часом. Внизу, в долинах, кочуют нищие кривоногие каарамкыт — оленеводы, что ездят на оленях верхом. Яранги у них холодные, и корма не допросишься, но если не помогут они, совсем пропадут айны. На сильном ветру да без глубокого снега не разжечь костер, а скудные припасы на исходе.

Наконец впереди показались холмы, поросшие низким кустарником, и несколько яранг. От Орво по цепочке передали приказ остановиться, притормозили нарты остолами — палками с железными наконечниками — и прочно вбили остолы в лед.