Андрей Посняков - Крест и порох

– Ай, молодец девка! – расхохотался Семенко Волк. – И то верно, други! Мы сюда карманы набивать явились али слово Христово язычникам принесли? Нам ли за живот свой бояться? Любо знахарке, пойдем с ней на город новый!

– Любо знахарке! Не боимся! Примем муку во славу Христову! – отозвались остальные воины. – Любо!

– Меня зовут Митаюки… – недовольно прошипела себе под нос юная шаманка. – Митаюки…

Дикари уже практически покорились ее воле и желаниям, а выучить имя так и не удосужились!

Совершенно неожиданно в руках ватаги оказалось множество лодок, больших и крепких. Не таких надежных, чтобы выходить в открытое море, чтобы не развалиться при отдаче от выстрела из фальконета или принять на борт полста пудов груза вдобавок к гребцам – но десяток людей они держали уверенно. Посему ватага смогла теперь делать сразу много дел одновременно – и лед в острог возить, ибо подклеть казаки считали еще неполной, и ловы новые организовать, и немца с двумя десятками воинов на север колдовского мира отпустить.

Ганс Штраубе с азартом и настойчивостью планомерно прочесывал тундру широкой казачьей цепью и почти каждый день находил по брошенному людоедскому стойбищу. Стараниями сир-тя людоедов тут не осталось ни одного, а потому разорение их поселков сводилось лишь к сбору бивней – сражаться было не с кем. Слоновую кость казаки перетаскивали на берег, а потом вывозили в острог, быстро наполняя подклети драгоценным белым золотом.

Тем временем отряд Силантия Андреева из пяти человек отправился на двух лодках к старому острогу, и от него вверх по течению, благо путь для них был знакомый. Уже на четвертый день казаки услышали из чащи треск, высадились и пошли на звук, вскоре набредя на пасущихся в березняке троерогов – огромных пятнистых и голокожих зверей с ногами толщиной в торс человека, длинным мясистым хвостом и высоко задранным задом.

Один из ящеров был «двоерогим»: нижний левый бивень оказался сломан под самый корень.

– Ух ты, не иначе, острог наш ломал! – предположил один из казаков. – Самый крупный из стаи, почитай… Не зря именно его колдуны выбрали!

– Тише ты, баламут, спугнешь!

– Ага, как же, спугнешь такого, – хмыкнул Ухтымка. – Амбар с ногами. Плевать ему на нас, хоть в самое ухо ори!

Это было верно. Троерог, медленно двигая челюстью, в которой перемалывались листва пополам с ветками, чуть повернул голову, расправил и опустил широкий ворот, похожий на пышное немецкое жабо, сглотнул и потянулся за очередной веткой.

– То-то у деревьев тут только на макушках ветки растут, – кивнул Силантий. – Ладно, пошли за фальконетом.

Принеся с лодки уже заряженную пушчонку, казаки, не спеша и ничуть не скрываясь, привязали ее опорный штырь к одной из толстых берез, примерились по цели, высекли огонь и запалили фитиль. Все это время гигантские звери, поглядывая на охотников, спокойно поедали свежую зелень, медленно переступая от дерева к дереву.

– Ну, с богом! – Матвей взялся за фальконет, навел его в голову самого крупного зверя, поднес к запальному отверстию фитиль…

Ба-бах!!! – от оглушающего грохота заложило уши, пороховым дымом заволокло поляну. А когда белое марево рассеялось, стало видно, что троероги продолжают спокойно жрать траву, недовольно косясь на шумных двуногих.

Кроме одного, разумеется, лежащего с окровавленной головой, полуразвороченной пушечным ядром. Даже когда казаки принялись свежевать свою безразмерную добычу, троероги не проявили никакого беспокойства.

Работы оказалось на целый день, а груза – так много, что обе лодки осели по самые борта. Хорошо хоть, отсюда по реке вниз нужно плыть. Против течения могли бы и не выгрести.

Свежее мясо в остроге пришлось очень к месту. Но самой важной добычей стала, конечно же, шкура. Женщины старательно отскребли ее от остатков мясных волокон, потом натерли солью. Квасить и дубить не стали – пожалели время. Перевернутый струг густо намазали темным перегнанным маслом, после чего накрыли огромной толстой кожей, разогнали от киля вниз и в стороны складки. Сразу срезали излишки над бортами, перенесли получившиеся куски на нос и на корму, наложили с небольшим нахлестом, чтобы не протекло, – струг оказался все-таки больше ящера, пусть и не намного.

– А на нос рог приделать! – предложил Кудеяр. – Матвей, вон, целых два привез!

– Бивни для дела, – отвесил ему подзатыльник Серьга. – Не лезь, куда не просят!

Закончив работу, края и стыки корабельщики прибили к бортам деревянными клинышками, их тоже замазали сверху смолой. Несколько раз казаки внимательно осмотрели плоды своих рук, выискивая оплошности, выправляя какие-то вовсе неразличимые огрехи, но в конце концов сдались и до утра оставили все остывать и сохнуть.