Андрей Посняков - Пропавшая ватага

– Знать бы еще, где та река.

– Найдем. Проводники у нас ныне имеются… Нойко!

– Да, господа мои? – изогнулся в почтительном полупоклоне мальчишка. – Черта этого лесного к старосте отведи, пусть она и решает, где им там жить. Скажи, мы не против. Ну, чего встал-то? Ах, шлем… Шлем пусть у нас пока. Потом заберешь, попозже.

Атаман взял в руки шишак и скосил глаза на приятеля:

– Что скажешь, Михейко?

– Из Чинги-Туры шлем сей, – приглядевшись, уверенно молвил Ослоп. – Из молодых кто-то его прибрал – басен: чеканка вон, серебришко – а железо плохое, тонкое.

– Да-а, – Иван грустно нахмурился. – Знать бы, что стало с тем казаком… Эх, ветер бы, ветер!

– Так, может, на веслах?

– С ветром-то да на судне добром втрое, впятеро больше пройдем, чем на веслах.

– То так, атамане.

– Сегодня же молебен устроим. Эх, жаль, ни отца Амвросия с нами нет, ни Афони!

Маюни вернулся с охоты не особо веселым – выставленные колдуном Енко Малныче обереги отогнали дичь, и хвалиться-то особенно было нечем, разве что белками – мех у сир-тя ценился выше золота. Но то ведь у сир-тя, а не у лесного народа.

Тем не менее Ус-нэ встретила мужа радостно, усадила к разложенному у наскоро поставленного чума костру, разула:

– Сейчас, милый мой, вечерять будем.

– Нет, ясноглазая моя, – доставая из заплечной сумы добычу, мягко улыбнулся остяк. – Позже будем ужинать, да. Сейчас атаман всех, кто слово тайное для богов знает, к себе созывает, да и вообще – всех.

– Зачем? – Девушка удивилась, про зов атамана ей еще никто не сказал, может быть, потому, что временный чум супруги разбили поодаль ото всех, наособицу… как давно уже привыкли.

– Как зачем, люба моя? – Маюни ласково погладил бубен. – Ветер нужен! Сильно-сильно, да…

– Ветер? – спрятав улыбку, Ус-нэ посмотрела на мужа. – Всего-то?

Отойдя в сторону, девушка прикрыла глаза, что-то кому-то шепнула… Качнулись на деревьях ветки. Побежали по небу облака. Плеснули о камни гонимые вдруг налетевшим ветерком волны.

Фогерти и Заполошный Лес, как и все прочие оставшиеся в живых члены команды «Святой Анны», пошли на сотрудничество с русскими без всяких угрызений совести. Да и не с чего было испытывать подобные чувства – капитан и хозяин судна, бедолага Джон Спенсер Бишоп, погиб ужасной смертью, так что юридически моряки были на данный момент свободны от всех обязательств. А что влиятельный русский барон, сэр Иван Джегорофф, взял корабль в качестве трофея – так это во всех морях случалось довольно часто, и тогда новые хозяева обычно предлагали экипажу перейти на их службу, как поступил и барон. Отказываться было бы самоубийственно глупо – это хорошо понимали все, даже юный Смит, с которым тоже был заключен договор, что вызвало у мальчишки приступ бурной радости – покойный Бишоп использовал юнгу вовсе не за долю, а за кормежку, крышу над головой и кое-какую защиту.

Воспользовавшись поднявшимся ветром, «Святая Анна» подняла паруса и быстро пошла вдоль берега, время от времени ложась в дрейф, чтоб подождать медлительный струг. Сам атаман вместе с Михеем, Якимом и парочкой крепких молодых казаков находился на трофейном судне, туда же Егоров пригласил и колдуна Енко Малныче со товарищи, позвал не просто так, а подслушивать мысли англичан да вовремя давить их недобрые авантюристические задумки, если таковые появятся. Такие уж стояли времена – пожалуй, главная опасность перевозящему дорогой товар судну грозила вовсе не от пиратов, а от собственного экипажа. Кроме того, на «Святой Анне» нынче имелась и «морская пехота» – полдюжины молодых воинов под командованием славного вождя Мюсена-ка, служившего атаману не за страх, а за совесть, и еще полдюжины парней – из «болотных шипоносов», во главе с Керган-та, людям которого милостиво разрешили поселиться в строящемся поселке.

На струге остались все остальные казаки, в том числе и кормчий Кольша Огнев – куда же без него-то? – и новоиспеченный «европейски образованный» канонир Семка Короедов. Маюни с Устиньей тоже предпочли струг, уже ставший родным и привычным.

Конечно, неказистое судно ватажников сильно задерживало, однако, когда обогнули туманный северный мыс, задул попутный ветер, и теперь уж оба корабля побежали достаточно резво, так, что вскоре внимательно осматривающий низкие берега «шипонос» Керган-та уже замахал рукою, закричал, да, подбежав к вышедшему на палубу атаману, поклонился, да принялся что-то возбужденно говорить, то и дело показывая на показавшуюся речную дельту.