Юрий Перебаев - Хранитель

Цитадель власти. Печерск.

Потом появилась Она. Уже подугасли мальчишеские порывы. В его жизнь вошла не просто смазливая девчонка, вошла Женщина. Скоро в доме стало шумно. И уже следующее поколение приходилось оттаскивать от окна, с целью принудительного кормления. Оказалось, что в сутках чертовски мало часов, а в кошельке – денег. А вот работы наоборот – много. Он стал широко известен в узких кругах. Пылились в кладовке зарисовки и чертежи. И только по ночам ему снились высокие шпили, угловые контрфорсы, ажурные ансамбли, изящные мезонины…

Идеальные дома.

На утро обычно болела голова.

Заливные луга. Панельные многоэтажки. Широкие проспекты. Гордые пентхаузы. Заброшенные стройки. Недорогие базары. Узенькая набережная. Ролевые игры-«кухонки» на всю ночь. Джедайский перстень. Влюбленность до гроба. Вера и предательство. Озера и портвейн. «Гопак» и двухлитровые баклаги «Оксамыта». Новый год. Одесское шампанское. Верка Сердючка. Франция – Бразилия.

Оболонь.

Груды мертвых листьев шуршали под ногами. Промозглый ноябрьский ветер пробирался даже под дорогую кожаную куртку. Но вернее холодного дуновения жалила хандра. Он брел по усыпанной мертвыми телами листьев аллее. А рядом шагала Тоска.

«Ты прожил долгую жизнь, – шептала она, – а зачем? Чего ты достиг? Вырастил сына? Хорошим человеком? А ты уверен? Он помнит твой адрес? Посадил дерево? Построил дом? Ах да! Ты же каменщик! Творишь типовые голландские коттеджи! Ты это хотел оставить потомкам?»

Он шел, не разбирая дороги. Лишь в висках набатом отзывалось. «Ты это хотел оставить? Это?»

Тенистая аллея заканчивалась, с каждым шагом приближая царство слабеющего осеннего солнца.

Все. Финал.

Он шагнул в океан света, как в незнакомый омут. Без оглядки, зажмурившись. С головой.

Шепот.

Как в детстве.

Хочется застыть перед окном. На час. Два. Три.

Только ты уже не ребенок. Не юноша. Скорее старик.

Шепот.

Он. Открыл. Глаза.

Шпили. Контрфорсы. Ансамбли. Мезонины.

Его идеальные дома.

Наяву.

В самом сердце Города, перед изящными небольшими домиками, сверкающими новенькой краской, стоял пожилой, аккуратно одетый мужчина.

И плакал.

Андреевский. Владимирская. Подол. Горы. Крещатик. Майдан. Печерск. Оболонь. Нивки. Куреневка. Сталинка. Позняки. Теремки. Троещина. Татарка. Борщаговка.

КИЕВ.

Кэт Зуева.

Давно он не был так рад пробуждению. Вынырнуть из вязкой пучины кошмара к первым лучам утреннего солнца. Хм. Именно вынырнуть. Во сне все было залито водой. Грязной, мутной жидкостью с запахом мазута, вкусом гниющей плоти. Она заливала лицо, заползая в нос и рот. Виктор подавил рвотный позыв. Приснится же такая… мерзость.

Хотелось спать. Без снов. Организм явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Громкие голоса на лестнице позволили отвлечься от анализа грез. «Здравствуйте, – сказал Виконт заплаканной соседке, – у вас что-то случилось?»

«Васю скорая забрала», – сквозь слезы отозвалась Марина, нестарая еще женщина из квартиры слева, пекущая изумительные пирожки с вишнями.

Напоив соседку кофе с коньяком, парень услышал историю полностью.

Василий, средней руки бизнесмен, владелец фирмочки по продаже мебели, пришел домой в состоянии крайнего остервенения. Старый его конкурент, в былые годы товарищ, утратив остатки людской порядочности, перехватил у него контракт, на который Вася возлагал огромные надежды. И упустил. В таком бешенстве она не видала мужа со времен развала Союза. Хлопнув стакан водки, Василий ушел в ванную, где провалялся часа три. «Мы с ним не разговаривали почти, – всхлипнула Марина, – он из ванной вышел, я уже дремала. Ночью спал плохо, бормотал, вскидывался. Под утро смотрю: задыхается. Вид – краше в гроб кладут. Я – в скорую. Они: «Присту-у-у-п!»

Утро откровенно не радовало. Город выглядел больным. Грязные тротуары, грязные стены, грязноватое небо, очень грязные люди. Виктора передернуло. «Да что ж это за день то такой», – мелькнуло в голове. Попустило только в виду Золотых ворот. «Ну и пусть муляж, – подумал парень, – зато правильный». Они возвышались как скала. Гордо горели маковки, стены бросали вызов любому злу. «Приходи, мол, поратоборствуем!»