Марина Комарова - Осколки моря и богов

«Приезжай. Волнуюсь. Море».

– Яна! – донесся с кухни голос Олега. – Ну, где же ты?

– Иду, – прошептала я непослушными губами. «Приеду», – прошептало сердце.

Рудольф Валерьевич Железный сидел на лавочке и смотрел на заходящее солнце, разливавшее на днепровских водах червонное золото. Прохладный ветерок заставлял немного ежиться и поправлять клетчатый пиджак. Скоро осень. Даром что юг. Ветра не скрыть, дыхания золотой поры не отменить.

Пифия, заливаясь радостным визгом, пронеслась мимо. Гонять голубей – очень важное занятие. Особенно для собаки провидца.

Железный поднял голову и посмотрел на гранитный парусник. Памятник первым кораблям Черноморского флота. Мало кто знает, что ночью, когда то угодно Городовому, каменная каравелла сходит с постамента и плывет по волнам. Порой по днепровским, порой – по волнам воспоминаний. Уж как пожелает Данила Александрович, как угодно будет господину Городовому.

– Рад вас видеть, – вдруг произнесли рядом, и Железный с удивлением повернул голову и встретился с задорными зелеными глазами.

Кавун смаковал скибочку спелого, изумительно ароматного арбуза. Тоже смотрел на залитый золотом и багрянцем Днепр, хитро улыбался.

– Аналогично, Сергей Панкратьевич, – улыбнулся Железный. Только губами, глаза остались непроницаемы. Внутри плеснуло беспокойство: что задумал хитрый дух? Ведь не зря же нарисовался.

– Что слышно? – как ни в чем не бывало спросил тот. – Видели ли что-то занятное?

– Уж скорее занятное уже произошло, – вздохнул Железный. – Поиграли на море, почудили.

Кавун кивнул. Выбросил скибочку, достал из кармана платок и сосредоточенно вытер пальцы.

– Да уж как видите, – неожиданно ровно произнес он, и в зеленых глазах появилась странная жесткость. – Но иначе нельзя. Намаемся мы с хамелеонами, дражайший Рудольф Валерьевич, намаемся.

– А с кем только не маемся? – усмехнулся провидец.

Кавун не стал возражать. Да и что возражать? Роман Колесник – только начало. Пускай Азов и Чех соединили свои силы, грамотно подобрали орудия… то есть Грабара, Яну и Романа, без человеческого элемента же никак… Только все гладко не прошло. Там, где исчезает одно, мгновенно появляется другое. Не бывает в мире пустоты. И на месте Того, из кургана, уже появилось что-то новое. Обязательно. Просто пока не понять, что именно.

– Азов – хитрец. Хорошо ему. Хозяин воды, – задумчиво сказал Кавун. – Повезло ему, что не был среди первозданных богов, Тот и дотянуться не смог.

Железный нахмурился:

– Кстати, как? С его-то мощью?

Кавун ухмыльнулся:

– А вот так. Море, как и прочий рельеф, уже создавали первозданные. А до созданий первозданных Тот не дотянулся бы. А происхождение Азова точно неизвестно, а сам – молчит.

Железный хмыкнул, дивясь прозорливости хозяина вод. Молодец. Меньше знают – меньше смогут навредить.

– А курган-то обчистили, – неожиданно сказал Кавун. – И грифоньи шахматы увели, и ожерелья, и шлемы… Все. Словно ничего и не было.

– Ну что и удивляться… – рассеянно ответил Железный и посмотрел вправо.

По набережной шел молодой человек. Стройный, невысокий, изумительно пропорциональный. В темном костюме и элегантной шляпе. Русые кудри рассыпались по плечами. Трость с набалдашником-черепом задорно постукивала по асфальту. Носки идеально чистых туфель сияли в свете ночных фонарей.

Железный и не заметил, как потемнело. Или тут кто-то вмешался?

Они переглянулись с Кавуном, синхронно усмехнулись. Надо же, явился. Ну кто бы мог подумать!

Молодой человек подошел к ним. Остановился в паре шагов, посмотрел поверх круглых стильных очков желтыми глазами.

– Доброй ночи, шановные, – поздоровался певучим голосом с легкой хрипотцой. – Не возражаете?

Ответить не успели, как он уже оказался между ними, усевшись с независимым видом. Сделал глубокий вдох и, закинув голову, посмотрел на темное небо.

– Уж вы не серчайте, – вкрадчиво произнес он, – да только мочи нет терпеть. Вот я и… – махнул рукой, – ускорил.

Кавун хмыкнул, мол, знаем тебя.

– Что же вас с Чумацкого Шляха-то прямо к нам занесло? – вежливо, насколько мог, поинтересовался Железный.

В желтых глазах на мгновение отразилась луна – холодная, чужая, далекая. На губах появилась усмешка:

– Вы знаете, Рудольф Валерьевич. Должок.

Железный чуть нахмурился. Какой черт заставил Призрачного Цимбалиста принять человеческий облик и явиться лично? Что-то уж совсем дела дивные.