Марина Комарова - Осколки моря и богов

Только сжала кулаки и плеснула весь жар, всю силу земли единым потоком. Пусть знает, как выходить, когда не просят! Импульсы вспыхнули живыми рубинами, а потом, спустя доли секунд, погасли, стали горелыми головешками.

Курган налился маслянистой чернотой. Где-то загрохотало, будто рядом были горы и с них неслась лавина. Чернота вздулась, стала шириться во все стороны. До меня донесся крик Олега. Я дернулась, но тут же обожгла волна раскаленного воздуха.

Дикий крик, сразу и животный, и человеческий, пронзил воздух, заставил съежиться от ужаса. Земля задрожала вновь, грохот повторился. Курган затрепетал, словно живой. Потянулся ко мне смоляным червем, изгибаясь на ходу. И там, где он проползал, затухали красные метки земли.

– Не уйду-у-у один… – прошелестело в голове. – Заберу-у-у-у с собой.

Внутри все онемело, захлестнула паника. Я мгновенно собралась и снова пропустила через себя всю мощь, на которую была способна. Вокруг озарилось все красным. Смоляной червь взорвался изнутри, разлетелся на множество влажных ошметков.

Леденящий душу вой оглушил. Я зажмурилась и зажала уши. Не помогло. Лицо и шею опалило, воздух застрял в легких. Вой смешался с шумом морских волн. На миг показалось, что неудержимая стихия хлынула на берег. Внутри заплескал страх. Надо бежать! Срочно! Иначе утону – точно не вернуться тогда.

Ноги подкосились, и я не удержалась и упала. К горлу подкатила тошнота, руки мерзко затряслись. Силы вмиг покинули, ушли, как воды в песок. Сердце гулко стучало, уши заложило. Земля еще была горячей. Земля знает, что делать. Под ней хранится все то, что не должно видеть солнце.

– Яна! Яна! – послышался взволнованный крик. Потом – болезненный стон.

Я шумно вдохнула, сглотнула. Надо найти силы и приподняться. Попытаться хоть как-то спасти ситуацию. Точнее, того, кто, совсем не подумав, ломанулся ко мне, не дождавшись нужного времени. Сказать, что ко мне пока нельзя. Вон, земля вся оплавилась. Кто ногой ступит, потом лечиться будет очень долго. Сила Слышащих Землю редко показывается, но с ней лучше не шутить.

Но звавший, видимо, на это плевал. Возле меня опустился, перевернул на спину. Но у меня не было сил даже раскрыть глаза. Спасительная темнота звала куда более нежно и сладко.

– Яна, – прошептал он дрожащим голосом. – Яна… Как ты?

Прохладные пальцы коснулись моего лица, невесомо огладили обожженную щеку. С такой трепетно-затаенной нежностью, что сердце сжалось и застучало быстро-быстро.

– Ромка… – прошептала я потрескавшимися губами.

Только вышло хриплое сипение. Попыталась прокашляться, чтобы позвать его снова, но перед глазами потемнело, и сознание ускользнуло прочь.

В воздухе стоял запах хвои. Свежий, чуть горьковатый, безумно приятный. Мысленно я удивилась: откуда бы? Вроде соснового бора или ельника рядом нигде нет.

Приоткрыла глаза, свет тут же ударил по ним так, что пришлось зажмуриться. Рядом послышался тихий смех, и меня мягко взяли за руку.

– Яна, ты очнулась.

Еще как очнулась! От этого голоса я подпрыгнула и автоматически сгребла в объятия сидевшего рядом. Снова тихий смешок, потом меня обхватили крепко-крепко и прижались всем телом. Я уткнулась в темную макушку, не в силах поверить, что он наконец-то со мной. И хвоей пахло от него.

Некоторое время мы молчали. Хотелось спросить так много всего, но слова застревали в глотке. Какая разница? Он здесь. Мой брат здесь.

Ромка осторожно отодвинулся и заглянул мне в глаза. Внимательно, мягко, немного обеспокоенно.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он.

Я мысленно прикинула что да как. Вроде бы ничего не болит. Немного ноют мышцы спины и рук, но терпимо. И слабость. Но опять же не то состояние, чтобы расстраиваться. День-два, и приду в норму.

– Живая, – хмыкнула я и снова прижала его к себе. Выпускать не хотелось ни на секундочку. – Расскажи, где ты был.

Ромка вздохнул. Получилось как-то тяжело и грустно. У меня внутри появилось нехорошее предчувствие. Он скажет что-то такое, что мне не понравится?

– Здесь, Яна, – произнес он. – И только первые две недели – в Одессе.

У меня отвисла челюсть:

– Как здесь? Я же…

Рома погладил меня по руке.

– Я знаю. И безумно благодарен тебе. И хотел дать весточку. Все время… Но мне не давали и шанса. – Он осторожно высвободился. Не отодвинулся, но и не стремился вернуться в прежнее положение: – Городовой умеет хорошо прятать.