Ирина Яновская - День восьмой

– С чего это вы взяли, что до того, как вас поместили на одну из моих полок, мне было одиноко?

– Почувствовал.

– А я вот чувствую, что вы ужасно болтливы, – ворчала этажерка.

– Каюсь, виноват, что докучаю вам. Диоген по такому случаю сказал: «Один болтун, сильно докучавший Аристотелю своим пустословием, спросил его: «Я тебя не утомил?» Аристотель ответил: «Нет, я не слушал».

– Предлагаете мне поступить так же?

«Ларец мудрости» вздохнул и промолчал. Но уже через пять минут завел разговор вновь.

– Интересно мне, а как завтра нас расставят? У вас не так уж и много места.

– Расставят, как и полагается в жизни. Внизу самые низко ранговые, а чем выше полка, тем важнее те, кто на ней стоит. Ведь смысл жизни и состоит в том, чтобы постоянно стремиться вверх.

– «Всё ритм и бег. Бесцельное стремленье. Но страшен миг, когда стремленья нет», – процитировал Ларец.

– Милейший, это ваши строки?

– Это Бунин во мне говорит.

– Ты, видимо, действительно важен, раз сразу попал на мою верхнюю полку. Но завтра, когда привезут других, все может оказаться совсем иначе.

– Уважаемая, вы не находите, что с такими оценочными суждениями будет сложно постичь мудрость жизни?

– Я тут краем лузы услышал вашу беседу, – вмешался в их разговор Бильярдный стол, – похоже, вы оба слишком серьезно относитесь к этой жизни.

– А как же к ней еще надо относиться? – спросила этажерка.

– Вся наша жизнь – игра! – с пафосом произнес бильярдный стол.

– О, вы знаете Шекспира? Это делает вам честь! Обожаю интеллектуальных собеседников. Но я все же более согласен с Сенекой в том, что «Жизнь – это борьба и странствие по чужбине». А что об этом думает госпожа штора? – и Ларец посмотрел на золотую занавеску.

Штора, качнувшись, негромко ответила:

– Главное, я считаю, оставаться самодостаточной и уметь занавешиваться от чужих мнений и взглядов.

На это заявление Шторы, Стол и Этажерка промолчали. А Ларец мудрости многозначительно сказал лишь:

– М-да… как утверждал Аристотель: «То, что ты сам по себе, и есть суть бытия».

– Переведите, не поняла, – проснулась Лампа над Бильярдным столом и загорелась зеленым светом.

– С удовольствием, – откликнулся Ларец мудрости, – каждый в этой жизни сам по себе, и никто никому не нужен…

Жизнь моя только начиналась. Я лежал на витрине дорогого магазина среди своих братьев и сестер! Справа от меня вальяжно развалилось портмоне из коричневой крокодиловой кожи с золотым вензелем посередине и такими же золотыми треугольниками по краям. Я повернулся и дружески подмигнул ему. Мол, привет, как дела? Портмоне проигнорировало мой порыв завести с ним разговор, блеснув золотым тиснением.

«Больно и надо, – подумалось мне, но небольшой укол обиды я всё же получил. Мне сразу захотелось это компенсировать, и я взглянул налево.

«Чудо! Какая прелестная вещица!» На мгновение я замер от восторга, сраженный красотой соседки-монетницы. С трудом подбирая слова, я произнес:

– Дорогая, счастлив соседству с Вами! Как ваше утреннее настроение?

Наступила тягостная пауза, но я не терял надежды на ее ответ. И она ответила мне тихо:

– Благодарю! Настроение – восхитительное. Отчего-то я уверена, что сегодня обрету и дом, и хозяйку. Такое чудесное утро не может не принести мне счастья встретиться с ней… с самой изысканной, самой утонченной женщиной этого города!

Так как монетница говорила негромко, я невольно поддался в ее сторону и с удовольствием поддержал начавшуюся беседу.

– А вы знаете что удивительно? Я вчера тоже весь день был в предвкушении, что меня купят, но… как видите, я по-прежнему на витрине.

– Что сказать… значит не время вам покидать эти стены. А меня сегодня обязательно купят, никто из моей родни дольше, чем на день не задерживался в магазине. Часто нас, монетниц, делают и вовсе на заказ, и мы минуем этот унизительный этап лежания на прилавке.

С этими словами она чуть заметно потянулась и продолжила:

– Между прочим, сделана я из натуральной кожи страуса, а родом из популярного итальянского бренда, который выпускает роскошные аксессуары премиум класса более семидесяти лет.

Почувствовав, что явно не дотягиваю до нее, я смутился и тут же расстроился. Но ненадолго. Внезапно замочек в витрине щелкнул, и нас накрыло волной свежего воздуха.

Страх, любопытство и неведение вселилось аж под мою шелковую подкладку.

«Интересно, что будет дальше?» – подумал я в тот же миг. И представил, как большой, солидный мужчина кладет меня в карман своего дорогущего пиджака, и мы вдвоем вальяжно покидаем магазин. Потом он снова и снова достает меня, показывая и хвалясь перед своими друзьями. Его длинные, холеные пальцы расстёгивают мою серебреную молнию, и вот я уже не один. Во мне живут разноцветные шелестящие купюры, красивые пластиковые карточки и фольгированные визитки с фамильным гербом.