Сергей Тихорадов - Призрак Ленни

– Где-то ты прав, Витька, – сказал Виталька, – Но признавать твою правоту не хочется.

– Сейчас вообще все миротворцы, – продолжил я, раз уж дают выговориться, – Раньше в Англии было Военное министерство, потом стало Министерство обороны, а теперь вообще одни миротворцы. Сплошное лицемерие.

– Мы не в Англии, – сказал Виталик.

– В Англии, в Англии, – успокоил его Артур, – И нынче все миротворцы, включая нас. Сегодня в парке девчонку побили, знакомую Виктора. Отправил к Георгичу, там ничего особенного, но неприятно. Вот сидим, кумекаем, кого бы нам омиротворить.

Молодец, воткнул-таки свой интерес. Я вообще не понимаю, чего в таком месте интеллигентничать – сказал бы сразу, зачем мы здесь. И не пришлось бы мне про армию витийствовать, подрывные свои мыслишки обнажать перед властью.

– На кого думаешь? – прямо спросил меня Виталик, моментально преобразившись.

Ишь ты… Хват! Оскалился, подбоченился, кобурой шевельнул силой мысли. Вполоборота ко мне сидел уже не рубаха-парень, но пёс, готовый умело схватить за нужное место. Схватить, отволочь хозяину… или на месте горло перегрызть, если надо. Надеюсь, я не отшатнулся от него физически.

– Ни на кого, – сказал я.

– Ага, – сказал Виталий, – Сильно ударили? Мне почему-то кажется, что в глаз. Я прав?

– Скорее нет, чем да, – ответил за меня Артур, – А чего тебе так кажется, дядя Виталий?

«Дядя» – это сокращенно. Полное название будет «дядий», но его мало кто употребляет. Несмотря на то, что парни обращались друг к другу «дядя», это ощущалось как полное уважительное «дядий».

– Да так, – пожал плечами дядий Виталий, – Захотелось с утра кому-нибудь глаз на жопу натянуть, как собачке.

– Да вы еще и зоологи, – польстил я Виталию.

– Зачем собачке глаз натягивать? – не понял соратника Артур.

– В контакте у собачки глаз зашнурован, – пояснил Виталий.

Он был на какой-то своей персональной волне, но мы с Артуром явно в другом месте сёрфили.

– Ничего не понимаю, – признался Артур, и повернулся ко мне, – Вить, ты его понимаешь?

– Когда страничка отключена, там собачка выскакивает, с заштопанным глазиком! – Виталия явно обескураживала наша тупость, – В контакте! Собачка! Чего тут непонятного? Вы в контакте сидите?

– Ладно, – сказал Артур, – Сидим… наверное. Да сидим, конечно же, сидим. Короче говоря, никого пока не подозреваем, тут тоже сидим, кофе пьем.

– Заявы, как я понимаю, никакой нету, да? – спросил Виталий, оставляя надежду просветить нас насчет собачки с глазом в контакте.

Дядя Артур помахал головой – нету заявы. Придется с натягиванием глаза повременить, наверно. Мне даже жалко дядю Виталия стало, захотелось свой глаз предложить: на, понатягивай, только верни потом, хорошо? Нет, лучше не свой, конечно. Непонятно ведь, на какую такую, не избалованную гигиеной, жопу дядя Виталий набросится с моим глазом. Большой вопрос, захочу ли я потом этот глаз обратно.

– А что потерпевший? – вновь обратился ко мне дядя Виталий, – Ты ведь тоже потерпевший, верно? Что ты-то сам думаешь?

– А я не думаю, – сказал я, – У меня тишина в голове. Бить никого мне не хочется, да я и не умею особо. Позвоню через час Багире, а лучше поеду к ней, и попробую сделать так, чтобы ей стало лучше. Я давно ее знаю, она классная.

Выходило так, что не классных бить об асфальт можно, и я поспешил исправиться.

– Но наказать, конечно же, надо. Я понимаю, что надо, – сказал я.

– Это радует, – признал дядя Виталий, – Значит, натяну еще глаз, шанс есть. Ну что, орлы, собираемся?

– Да мы еще толком и не разобрались, чтоб собираться, – сказал Артур, – Можешь пока на кошках потренироваться.

Кошек, даже фарфоровых, в кабинете не было. Из скульптуры здесь вообще был только Дзержинский. Но он был железный, без задницы и, по большому счету, без глаз. Натягивать здесь было нечего и некуда.

Не знаю, чем бы меня еще развлекала родная милиция, но раздался звонок. Мой телефон сыграл что-то гитарное, лирическое, как испанский вечер. Захотелось подскочить к окну, проверить – ждет ли уже под балконом моя принцесса на белой кобыле? Но я не стал подскакивать, я посмотрел, кто звонит. Звонила Багира.

Я засмущался, все-таки подскочил и удрал от дивана к окну. Даже выглянул, вот что смешно. На улице было уже позднее утро, почти день, и никакого особенного пейзажа. Так, обычная улица Южная, вид из окна отделения полиции. По такому пейзажу не шляются принцессы на лошадях, да и пешком не особенно. Тем более, что с принцессой я не определился, не вычислил пока, какой ей не быть. В смысле – чего в ней не должно быть от мамы.