Юлия Бердникова - В смерть не убежишь

Еще на практике, учась в институте, Янта поражала преподавателей точностью постановки диагноза и грамотностью описания рентгеновских снимков. Иногда ее уточнения даже противоречили результатам обследования, но позже всегда подтверждались. Когда она по распределению пришла работать в одну из больниц, ее очень быстро стали называть «женщина-рентген». За консультацией к ней обращались врачи и пациенты со всего города. А потом стали приезжать и издалека.

Банкет тем временем проходил своим чередом. Посольская кухня оказалась отменной, и Янта искренне наслаждалась изысканной едой. Постепенно народ напивался и раскрепощался, начались миграции присутствующих от столика к столику. В зале зазвучала музыка, многие пары уже танцевали. Веселье набирало обороты. В какой-то момент Янта перешла к другому столу, куда ее пригласил бывший однокурсник. Они немного повспоминали студенческие годы, выпили по бокалу вина, затем однокурсника увлекла танцевать подвыпившая хохочущая дама. Янта осталась за столиком с двумя мужчинами. Один из них был совсем ей не знаком. Другого, невысокого, лысеющего, но вполне моложавого брюнета она заочно знала. Это был отставной военный, директор и владелец крупного элитного медицинского центра из ее родного города. Он был достаточно известной фигурой, интересовался новыми веяниями в медицине, имел профессорское звание и печатался в серьезных медицинских журналах. Поговаривали, был не чужд политике. Янта видела его сегодня также в президиуме конференции, которую он частично спонсировал.

Мужчина с приветливой улыбкой сказал несколько комплиментов и предложил выпить за знакомство.

– Павел Павлович Сотников, я думаю, вы обо мне слышали, – вальяжно и уверенно представился он.

– Янтарина Валерьевна, – ответила Янта, почему-то опустив фамилию.

Мужчина приятно улыбнулся и взял Янту за руку. Его рука была сухой и теплой. Он слегка погладил большой палец Янты, наклонился к ней совсем близко и ласково, обволакивающе произнес:

– Для такой интересной женщины фамилия не обязательна, фамилия – это банальность. А вот ваше имя… Оно красивое и необычное. Откуда такое?

– О, это просто! – рассмеялась Янта. – Мама очень янтарь любила. Когда они с папой проводили отпуск на рижском взморье, папа нашел необыкновенно крупный и красивый янтарь и подарил его маме. И в это же лето мама забеременела мной. Так и назвали меня: папин подарок – Янтарина. Потом в ЗАГСе долго не хотели регистрировать такое имя. Говорили, что не бывает таких имен. Пришлось родителям побороться с администрацией. Но, в конце концов, они победили.

– Вы действительно – подарок, подарок судьбы. Мне хочется вас украсть.

Мужчина снова наполнил бокалы. Янтарина весь вечер практически не пила, но сейчас под влиянием мягких уговоров, расслабляющих комплиментов, явного восхищения, исходящего от Сотникова, приканчивала уже третий бокал какого-то необычайно вкусного красного вина. В ходе разговора выяснилось, что они остановились в одной гостинице, только Сотников в номере люкс, а Янта в стандартном.

– А давайте прогуляемся по городу, я покажу вам ночную Москву, – неожиданно предложил Павел Павлович. – А потом вместе вернемся в отель.

Янта согласилась, все равно банкет подходил к концу, народ постепенно расходился. Когда они вышли из здания консульства, ночь встретила их бархатным теплом и многочисленными огнями. Город жил своей завлекательной ночной жизнью. Янте на мгновение показалось, что слева от входа стоит ее сегодняшний знакомый – Серафим, но, когда она моргнула, мужчина исчез. Сотников, даже не потрудившись вытянуть руку, сделал манящее движение пальцем, и к ним тут же подъехала машина. Он что-то сказал водителю, усадил свою спутницу на заднее сидение, сам сел на переднее, и они поехали. Тут же, повернувшись назад, Павел Павлович предложил называть его просто по имени. Сам-то он сразу стал обращаться к Янте – Янтарина. В его произношении «р-р» звучало чувственно и рокочуще. Так, наверное, мог бы слегка порыкивать большой сытый сильный зверь семейства кошачьих – тигр или лев, пришла Янте странная мысль. «Ты вроде бы добыча, но ему сейчас есть не хочется. Он тебя оставил на потом», – продолжала она думать, сонно покачиваясь на сиденье автомобиля.

Вадим дожидался очередного появления Сима с твердым намерением задать кучу вопросов. В его самоисследовании и восстановлении событий своей жизни наступил неожиданный перерыв. Как будто он приблизился к некой запретной черте и не мог двигаться дальше. Он чувствовал, что приближается к чему-то важному, это и страшило, и привлекало. Но перейти эту незримую черту он самостоятельно не мог. Как только пытался вспомнить последний восемнадцатый год своей жизни, его охватывал дикий ужас, казалось, что он стоит на краю бездонной пропасти. В эту пропасть было невозможно даже заглянуть, там клубилась черная мгла, пробегали огненные ручейки, во рту становилось отвратительно солоно и горько, и дыхание перехватывало от странного, омерзительного, ни на что не похожего запаха. Для себя Вадим определил этот запах словосочетанием «сдохла алюминиевая кошка». И несмотря на то, что алюминиевая, гниет и воняет. Алюминиевый привкус явственно ощущался на языке. Определение было дурацкое, нелогичное, но ничего другого на ум не приходило.