Милана Шторм - Точка зрения. Дело № 34/1. Сточные вены

Капитан не стал отвечать. Это было очевидно.

– Вы волнуетесь, – закончив с галстуком, золотая птица сделала шаг назад и прищурилась. – Мне кажется, что смерть вашего знакомого с этим не связана.

– Я тебя взял не для того, чтобы вести с тобой откровенные разговоры, – буркнул Капитан, снова поворачиваясь к зеркалу. Галстук лежал ровно. Но шрам никуда не делся. Да и глаз не вернулся.

Ника немного потопталась на месте. А потом ее взгляд упал на костюм, который был на Капитане утром.

– Давайте, я хоть вашу одежду почищу, – предложила она и схватила пиджак.

– Не тронь.

– Почему? – ее рука дрогнула.

– Потому что. Иди отсюда. Если нет дел, возьми книгу и иди отдыхать.

– Вы меня служанкой сюда взяли, – угрюмо буркнула золотая птица.

– Я взял тебя только потому, что тебе нельзя появляться в городе, – напомнил он. – Как только про тебя забудут, я тебя отпущу.

– Это… – голос Ники внезапно стал хриплым. – Что это?

Обернувшись, он с ужасом обнаружил, что проклятая записка от шантажиста, очевидно, выпала из кармана.

И золотая птица ее только что прочитала.

Долго сдерживаемая ярость подняла голову, и Капитан почувствовал, что единственный глаз заволакивает кровавой пеленой. Он сделал глубокий вздох, стараясь, хоть как-то успокоиться.

И не убить Тварь.

Он шагнул к ней, схватил за запястье и сильно сжал.

– Больно! – пискнула Ника, разжимая пальцы. Записка спланировала обратно на пол. – Отпустите! Пожалуйста!

– Когда я, спасая тебе жизнь, взял тебя в свой дом, я огласил несколько правил, ты их помнишь? –немного ослабив хватку, спросил Капитан. Его голос звенел от бешенства.

Главное, не убить.

Не убить.

– Да! – Ника быстро закивала. – Простите, пожалуйста, я больше не буду… я же не лазила по вашим вещам, она лежала на полу! Это правда? В Термитнике снова пропадают дети?

Чувствуя, как от бешенства у него сдавливает горло, Капитан разжал руку и сделал шаг назад. Девчонка не виновата. Она просто подняла с пола мятую бумажку.

– Убирайся… – прохрипел он.

– Но…

– Я сказал, убирайся ! – взревел Капитан.

Ника замерла. А потом заговорила.

Он не помнил, о чем. Помнил только, что его мышцы начали расслабляться, горло перестал сдавливать спазм, а ярость утихла.

Замолчала.

Уснула.

Он обнаружил себя, сидящим на кровати, а перед ним виновато переминалась с ноги на ногу золотая птица.

– Одним из правил было то, что ты не будешь для меня петь , – чувствуя полную апатию, буркнул Капитан.

– Простите… я испугалась. Вы иногда бываете… страшным.

– Только иногда? – усмехнулся Капитан.

Ника неловко улыбнулась. А потом наклонилась и подняла злосчастную записку.

– Кто ее написал? – спросила она.

– Не знаю.

– Это связано… тот, кто ее написал, имеет отношение к убийству моих друзей и учителя?

– Я не знаю…

– Вы врете!

Капитан вздохнул и посмотрел на девушку.

– Что ты знаешь о похищениях? – спросил он.

Ника поджала губы.

– Достаточно.

Капитан прищурился. Мысли после воздействия золотой птицы текли немного вяло, но зато он действительно успокоился.

Успокоили.

– Тогда иди на кухню и свари кофе, – приказал он. – А я отправлю посыльного к Кире, чтобы она выдвигалась без меня.

– Так это с ней у вас свидание? – спросила Ника.

– У нас с ней задание, – усмехнулся Капитан.

Может, это и к лучшему. Сидеть рядом с Кирой в бричке было бы приятно и одновременно неловко.

Он может сколько угодно поправлять галстук. Перестать быть изуродованным воякой он все равно не сможет.

Но мысль о свидании не давала покоя. А ведь надо устроить что-то подобное. За ним следят. За Кирой наверняка тоже. Если они не будут поддерживать легенду, верхушка города, которой уж очень не понравились действия Капитана в деле Йеша Горса, может догадаться, что Кира – всего лишь прикрытие.

Уже отдавая посыльному записку для Киры, он подумал, что, возможно, так будет лучше. Тогда от нее отстанут, и он перестанет бояться за ее жизнь.

Если отстанут.

А если нет?

Руки дрожат, и на то, чтобы повесить чистое полотно, у нее уходит больше времени, чем обычно.

Впрочем, она никуда не торопится. Закат окатил ее своим огнем и погас, но зрение все еще с ней. И есть надежда, что она встретит завтрашний рассвет.

Что делать с ярмаркой, она не представляет. А что если зрение покинет ее с утра? Или в тот момент, когда она разложит картины?