Геннадий Тарасов - Нелюбим

В течение нескольких долгих дней Тант не виделся с Лалеллой, просто, что греха таить, избегал встречи с ней. Она вдруг стала чужой и далекой ему. Так бывает, случается среди людей. Друзья вдруг перестают быть друзьями, знакомые не узнают друг друга при встрече, близкие, родные люди однажды забывают все, что связывало их долгие годы – и не чувствуют при этом сожаления.

А любовь?

Какое отчаянное, огненное чувство – и как бесследно способно исчезать оно порой! Иные не выдерживают горечи утрат и кричат от боли, кто громко, кто беззвучно, но кто услышит их? Наверное, каждая связь таит в себе опасность разрыва, и счастливы те, кто понял намек, вовремя разглядел мираж беды и избежал ее. Планета населена человечеством, говорят – перенаселена, но, Господи, как же легко человеку почувствовать себя на ней одиноким!

Примерно такие мысли блуждали в голове Танта в те дни. Он не спрашивал себя, отчего так бывает, что происходит с человеческими душами, почему они пустеют порой, словно покинутые города. Он не спрашивая себя, что произошло с ним самим, почему в его собственной душе поселился такой холод. Он избегал этих вопросов, наивно полагая, что можно уберечься от ответов, избежав тем самым последствий. Может, надеялся, что все рассосется и образуется само собой. Но исподволь, не спрашивая разрешения, его сознание искало разгадку. И однажды он понял, что боится попасть вновь под влияние Лалеллы, поддаться исходившим от нее непонятным и – теперь, да – пугающим чарам. Ему не хотелось больше путаться в тонких сетях Лалеллиных рассуждений. Эта мысль мелькнула в нем, как озарение, и только тогда, осознав ее, он почувствовал облегчение.

И все-таки велика была его потеря. Слишком многое связывало его с Лалеллой, и теперь, в одиночестве, обдумывая и взвешивая все, он убеждался, что самые светлые его воспоминания связаны с ней. Как ни странно. Словно жизни до нее не было вовсе. Была, конечно, но с появлением этой холодной красавицы жизнь, бесспорно, изменилась кардинально. Впрочем, почему же потеря? Кто сказал ему, что все потеряно? Ведь видел же он ее слезы, да, и за них простил ей многое. Так почему же – потеря? 0н не знал, почему, просто чувствовал, что прежней близости уже не будет.

– Зима души моей, – подумал он одной бессонной ночью.

Так или иначе, но в жизни его впервые за много дней образовалась пустота, и, привыкшее к душевному соприкосновению, сочувствию с другим, существо его ныло и страдало от неожиданной утраты части себя. Исчезло опущение целостности – это было самым невыносимым. В конце концов, Тант подумал, что, быть может, все не так уж серьезно, и, вспомнив, что время лучшее лекарство, махнул на все рукой. Конечно, это была его уловка. Но она не удалась, отмахнуться не удалось, жить было тоскливо. Что же это такое, господи, злился он, устав от тягомотной череды дней.

И тогда, очень кстати, он вспомнил, что давно забросил свою коллекцию.

Была у него такая, быть может, несколько надуманная страсть – он собирал путеводители по своему любимому городу.

Когда-то, года три-четыре назад, в одном старом журнале прочитал он грустную сказку о жонглере, страстью которого были путеводители по Москве. Тогда же он подумал, что ведь Сальви-Kpvc – город ничем не хуже Москвы, и почему бы ему тоже не собрать такую коллекцию? Тем более что как не рожденному в Сальви ярому неофиту, ему хотелось полного погружения в тему и растворения в ней без остатка. Сказанию – сделано. Появилась первая книга, потом еще одна, и еще… Оказалось, путеводителей есть великое множество, и теперь они постепенно входили в его жизнь. Листая их, Тант открывал для себя новое лицо города. И, правда, он не сделал ни малейшего усилия над собой, чтобы занятие это заняло ту часть его души, которая до того времени еще пустовала. Потом на пути его встала Лалелла, и понемногу справочники отошли куда-то в сторону.

Вспомнив о путеводителях, Тант подошел к книжной полке и, несмело, осторожно протянув руку, прикоснулся к теплым переплетам, словно испрашивая прощения у них за долгое забвение. Ему показалось, что книги ответили на его прикосновение легкой дрожью понимания. Какой-то импульс прошел от них по его руке, и оживил в нем нечто, казалось, утраченное навсегда.

Тант улыбнулся.

– Вот и хорошо, – сказал он, – не будем ссориться.

Странную все-таки власть имеют над нами книги. С виду – обыкновенный предмет, с которым каждый волен делать все, что угодно, а – не может. Должно быть, слишком много своей души вкладывают в них создатели, и книги перестают быть просто вещами, начинают жить своей отдельной жизнью, как самостоятельные сущности. Хотя, конечно, среди людей встречаются разные индивиды…