Геннадий Тарасов - Нелюбим

Назавтра, часов около одиннадцати утра, они встретились на площади перед памятником Сальви – основателя города, пришедшему, как гласила легенда, с далекого севера, где лето прекрасно, но быстротечно, а зима сурова и длится все равно, что вечно. Взявшись за руки, они пошли по длинной, неправдоподобно прямой улице, за дальним концом которой город замирал, уткнувшись в непреоборимый вал леса. Мужественный Сальви смотрел им вслед и, подняв руку, посылал некий знак – то ли благословлял, то ли просил не оставлять его одного. Тант ощущал и тот его посыл, и другой, но выходной был целиком посвящен Лалелле, так что – извини, друг.

Светлый день этот из безадресной, всепоглощающей доброты и щедрости своей сделал так, что они почувствовали себя самыми близкими людьми на планете. Не единственными, но самыми счастливыми жителями Земли были они в этот миг, и Тант мог бы поклясться, не погрешив, что любит свою Лалеллу. Разговоры о красоте, вдруг ставшие вызывать глухое отдаленное раздражение в его душе, вновь перестали быть чужды ему. Еще бы, красота вокруг говорила сама за себя.

Улицы были полны народа. Люди, уставшие от долгой осенней скуки, вышли подышать морозным воздухом. Их щеки горели здоровым румянцем, губы непроизвольно складывались в улыбку. Их души пели гимны, и эта музыка витала в воздухе.

Тысячи улыбок – и сиянье солнца в отмытой, наконец, от туч лазури неба.

Снег продолжал идти. Невесомые призрачные снежинки рождались вопреки всем законам природы из самого воздушного естества. Они ластились ко всем, присутствовавшим при их рождении, по-детски наивные и прозрачно чистые.

Из многочисленных труб тянули в небо белесоватые руки дымов человеческие жилища, как бы голосуя разом за все чудеса земные.

Во дворах домов кипела деловитая ребячья возня. Мальчишки и девчонки, всех мастей и любых возрастов, на добровольных началах возводили свои города и крепости, не подозревая, что возводят, быть может, самые долговечные в своей жизни строения. По улицам, обезоруживающе улыбаясь, зашагали курносые снеговики.

Мир выглядел вполне счастливым, оказывается, совсем немного нужно ему для счастья. Человеку же бывает достаточно и того меньше – чтобы после трудного дня чья-то нежная ладонь, снимая напряжение и усталость, легла на лоб, и все! А тут – сама природа протянула людям свои руки.

– Ты посмотри, как красиво, Тант! – без устали повторяла Лалелла. – Полная гармония. Нет, ты только посмотри! Как золотится снег, как ярки серые камни домов! Небо! Оно ведь живое. А люди! Какие красивые сегодня люди, Тант! Мне хочется все это сохранить навсегда, в моем сердце. Теперь-то ты понимаешь, что такое красота?

Тант, улыбаясь, слушал свою подругу и на каждое ее восклицание отвечал: да, да, да… Он, конечно, понимал и всем сердцем принимал эту вечную музыку земной красы.

Они поднялись на пешеходный мостик, изогнувшийся над автострадой, и остановились на самой его середине. Здесь, на просторе, ветер был более дерзким, давая понять своими порывами, что не всегда намерен шутить и заигрывать. Но он только рассмешил их.

– Эй! – крикнул ему Тант. – Ели ты всегда будешь таким весельчаком, мы пригласим тебя в гости, на чай!

– Эгей! – закричала Лалелла.

Прямо из-под их ног вылетала и серо-белой нитью уносилась вдаль автострада, ныряя где-то там, в неразличимости пространства, под синий занавес горизонта. Но, может быть, все устроено иначе, и она, наоборот, возвращалась оттуда? Как определить, что есть на самом деле? Не в этом ли проявляется вечная двойственность жизни? А, все равно! Улетающим – добрый путь! Прибывающим – здравствуйте, приехали!

Лалелла вдруг перегнулась через пористый бетон ограждения перехода и простерла руку, указывая:

– Смотри, Тант! Что это?

Под самым мостом белый снежный холст дороги промокал ярким алым пятном.

– Как красиво! – восторженно говорила Лалелла. – Какие яркие краски! Запомни это сочетание: алое с белым. Издревле люди узнали его – и вот оно перед тобой, в своем естественном виде. Запомни его, Тант! Кажется, что алый мак расцвел в сугробе снега, не правда ли? Это неповторимо!

Тант вгляделся в пятно пристальней.

– Нет, – засмеялся он. – Это похоже на… Это похоже…

– Ну, ну, на что же? – подбадривала его девушка.

Танту представилась клубника, плавающая в чашке сметаны, что-то еще, но он вдруг осекся.

– На кровь! – выдохнул он, ужаснувшись, и краски тотчас закричали о чьей-то беде и боли. – Ведь это кровь!