Игорь Малышев - Театральная сказка

– Написал. Даже книжка вышла. Но теперь он расстраивается, что её почти не заметили в театральном сообществе. А ведь он пять лет над ней работал.

…

Однажды Ветка весь спектакль сидела опустив голову и не решалась поднять глаза.

– Я выхожу замуж, – сообщила она наконец.

Мыш отвернулся, следуя действию на сцене, а когда обернулся к залу снова, ответил глазами:

– Но это же хорошо, правда? Забери тогда наш самовар. Будешь… Будете чай пить.

И столько было в этих словах детского непонимания и детского же отчаяния, что Ветка не выдержала и выбежала из зала.

Большой живот стеснял её движения, она инстинктивно прикрывала его ладонью.

Через полгода у неё на руках сидело маленькое черноглазое создание, чем-то похожее на Мыша, но знали об этом сходстве только Ветка, Альберт и сам Мыш. Девочка шевелила ножками, тянула в рот крохотные, словно у куклы, пальцы. В середине спектакля она раскапризничилась, и Ветка ушла, чуть поклонившись на прощание Мышу.

Спустя какое-то время на соседних креслах рядом с Веткой сидело уже двое детей. Мальчик был вылитый Мыш.

Женщина даёт своему ребёнку черты того, кого любит. Если не любит никого, оставляет свои.

Годы шли. Взрослели дети в креслах рядом с Веткой, да и сама она менялась, но Мыш видел в ней всё ту же девочку и говорил с ней так же, как год, десять, тридцать, пятьдесят лет назад… Он не видел её морщин, трясущихся рук, плоской застывшей улыбки на губах. Он видел все ту же Ветку, юную, двенадцатилетнюю, которой открыл дверь ТЮЗа однажды осенней ночью.

И дочь, и сын Ветки уже давно водили в театр своих детей, некоторые из которых были похожи на Ветку или Мыша.

Мыш полюбил их как своих детей и смотрел на них с почти отеческой лаской, если только можно ожидать отеческой ласки от ребёнка.

Годы не останавливались, а восьмидесятилетняя Ветка и двенадцатилетний Мыш обменивались по-прежнему детски чистыми и по-детски же влюблёнными взглядами.

Ветку приводили в театр, поддерживая под руки, внуки и правнуки, она с трудом добиралась до своего места, а Мыш видел в ней девочку с искрящимися глазами и движениями, порывистыми, как у белки или горностая.

А потом…

Потом в первый раз за всё время он не нашёл её в зале. Пришедшие вместо неё внуки, знающие текст наизусть, смотрели в пол и ушли сразу после финала, хлопнув несколько раз в ладоши. Ветка не пришла и на следующий спектакль, и на следующий…

Как бы грустно ни звучало… По всему выходило, что Ветки больше нет.

Мыш, осознав это, потерял сон, но обрёл небывалый покой. Он больше не беспокоился за свою девочку, как она, что с ней, хорошо ли она устроена там, вдали от него?…

Целыми ночами, не смыкая глаз, он смотрел на океан, то стеклянно-спокойный, то оглушительно-бушующий.

А потом он протянул руку к задвижке, держащей створки окна закрытыми, и…

…она поддалась. Легко, почти без усилия, словно только этого и ждала.

Створка с негромким приятным звуком вышла из рамы.

Мыш в нерешительности постоял перед открывшимся простором, перелез через подоконник, снял ботинки и ступил босыми ногами на песок.

Впервые за многие годы улыбнулся легко и спокойно.

Пошевелил ступнями, вслушиваясь в прохладный песок под собой, шагнул вперёд.

Океан баловал лёгкой волной, шептал, задумчиво разговаривая сам с собой.

Мыш, не раздеваясь, вошёл в прибой, сел, вытянул ноги. Холод, вначале почти пугающий, а потом бодрящий и свежий, охватил его.

– Как же хорошо… – с огромной накопившейся усталостью сказал он.

Из-за горизонта, прямо напротив вставало горячее солнце.

Мыш лёг на спину. Волны, по-кошачьи обтирая берег, плескали возле его лица.

Краски рассвета напитывали воду.

Всё жило. Всё двигалось.

Что-то коснулось открытой ладони. Мыш оглянулся.

– Морской конёк!

Он чуть дрогнул пальцами, делая вид, что хочет схватить зверька. Тот проворно отплыл и замер, глядя на лежащего перед ним человека.

Мыш следил за ним краем глаза и едва мог удержаться от смеха, таким грациозным и вместе с тем неуклюжим, умным и наивным, беззащитным и чопорным выглядел тот. Конёк снова подплыл к нему, осторожно ткнулся в ладонь.

Мыш сел. Рассветный ветер холодил плечи, стаи мальков играли у поверхности воды. Невдалеке всплыла черепаха морская, подняла над водой голову и снова исчезла.

Рябящий красным и чёрным океан лежал перед мальчиком, и из него выходило, словно рождалось, яркое живое солнце.