Юлия Остапенко - Свет в ладонях

За восемьдесят лет до начала нашего повествования, с того дня, как на острове Навья впервые обнаружили люксиевый источник, Френте в очередной раз отошло к Шарми. Однако жили там коренные гальтамцы, да Клайв и сам был оттуда родом. Поэтому в области и на граничных пределах с ней то и дело возникали волнения – то гальтамское население поднимало бунт и требовало, чтобы их земли вернули «законному королю», то переселившиеся во Френте за эти десятилетия шармийцы начинали ворчать, чтобы «сливолицые» убирались подобру-поздорову в свою страну. Сливолицыми гальтамцев называли за смуглую кожу, и по вполне понятной причине это прозвище Клайву не нравилось.

А ещё Френте было неспокойным местечком из-за того, что только оттуда можно было, минуя пояс рифов и череду неприступных скал, отрезавших морской путь с побережья Шарми, добраться до острова Навья. Потому самой главной ценностью Френте был порт, где в доках всегда стояли корабли, гружённые драгоценной светящейся субстанцией, и особая железная дорога, по которой с большими предосторожностями и под серьёзной охраной люксий переправляли во все уголки Шарми, чтобы там залить его в печи люксовозов, заводские трубы, двигатели механических големов и настольные лампы. И когда Миной, могущественная соседняя держава с непомерными амбициями, в очередной раз нарушала шаткое перемирие и тянула загребущие лапы в сторону Шарми, то тянула она их прежде всего к Френте – и к источнику люксия, самой чистой, самой мощной и самой эффективной энергии, существующей в мире.

Всё это делало Френте опасным местом. Однако служба там была невероятно уныла, потому что уже много десятилетий Гальтам не предъявлял претензий на Френте, а Миной так погрузился в составление планов мирового господства, что никак не удосуживался приступить к их реализации. Оттого, хотя потенциально во Френте должно было быть жарко и весело, на деле там было очень скучно и даже довольно мёрзло зимними ночами, несмотря на близость южного моря. Служить туда отправляли самых отъявленных негодяев со всей страны. Попасть во Френте – значило попасть в немилость властей предержащих.

Может показаться, что именно в такой компании бесшабашный Клайв Ортега чувствовал бы себя более чем неплохо. Но увы – в нём решительно отсутствовала всякая тяга и способности к негодяйству, и хоть он и был задира, драчун и балбес, но задирался всегда по совести, а бедокурил от широты души. Мелкие подлости, составляющие радость и смысл существования большинства посредственных негодяев, были Клайву не то что неприятны, а просто-таки отвратительны. Поэтому немудрено, что он и во Френте нажил себе врагов, потому что отказывался мириться с подхалимством, подсиживанием, доносами и взяточничеством – всем скромным набором местных развлечений, которые гарнизон Френте мог предоставить своим бездельничающим бойцам. Клайв же развлекался тем, что наживал всё новых врагов, и вполне возможно, что в конце концов его бы просто и вульгарно отравили, так он всем надоел своей настырной твердолобой порядочностью. Однако на третий год его пребывания в гарнизоне всё изменилось.

Случилось это примерно в то самое время, когда юный лейтенант ле-Брейдис, закончив с отличием (не считая небольшого дисциплинарного взыскания на первом курсе) Академию ле-Фошеля, получил своё первое военное назначение – и не куда-нибудь, а в лейб-гвардию короля Альфреда. Они с Клайвом переписывались первые годы, но потом, когда Джонатан выпустился из академии и занялся переездом, переписка забуксовала, да так и не успела возобновиться. Потому что к тому времени, когда Джонатан немного освоился в столице и сел писать о своём великом счастии Клайву, друга его во Френте уже не было. И вот почему.

В начале зимы, когда в проливе между Навьей и материком бушуют особо суровые бури, судоходство и перевозка люксия приостанавливаются, зато пышным цветом распускается контрабанда. Штормовые ветра – славное прикрытие для нечистых на руку островитян, жаждущих нажиться на общенародном достоянии, а скалы в бухточках испещрены тайниками контрабандистов, как песчаный холм мышиными норками. Однако лишь некоторым из них удаётся довести до конца своё чёрное дело – остальных перехватывают бравые воины Ферте. Промозглым зимним утром, когда весь гарнизон мучился насморком и хандрой, а капрал Ортега дежурил на проходной, в гарнизон доставили только что схваченного злоумышленника – местного фермера, похитившего из портового склада тридцать унций чистого люксия в запечатанных дёгтем бочонках. Лейтенант Нуркис, поймавший злодея, оставил его на попечение Клайва и отправился к командиру докладывать. Клайв пересчитал ещё раз бочонки с люксием (с Нуркиса сталось бы незаметно присвоить один) и, страдальчески вздохнув, сел заполнять протокол ареста.