Юлия Остапенко: Свет в ладонях

Он назвал его «люксий» – древним словом специального языка, некогда использовавшегося учёными. И слово это значило – «излучающий свет».

С тех пор остров Навья начал меняться, и изменился столь быстро и разительно, как это бывает лишь с теми местами, в которых сильные мира сего находят нечто привлекательное для себя. И года не прошло, как выяснилось, что, обладая всеми нагревающими свойствами огня, люксий не способен создать пожара. Его начали активно использовать для отапливания домов и приготовления еды, но вскоре выяснилось, что это было всё равно что строить собачьи будки из чистого золота. Самым главным и самым удивительным свойством люксия оказалось то, что он мог оживлять любой механизм, созданный человеческими руками. Вечный двигатель, эта старинная сказка для самых отчаянных и упорных учёных, неожиданно стал реальностью: достаточно было унции люксия, чтобы любое колесо крутилось месяц напролёт, а когда заряд иссякал, следовало просто подлить в резервуар ещё немного тягучей, мягко переливающейся субстанции, и дело делалось вновь. Угольное производство, только-только зарождавшееся в те времена, вскоре было свёрнуто, а затем и отвергнуто – к чему налаживать сложные добывающие и обрабатывающие производства, к чему тратить людские силы и деньги, когда гораздо быстрее и проще протянуть руку и зачерпнуть волшебного света, способного, к тому же, на такие чудеса, каких вовек не сотворить паровой тяге?

Навья преобразилась. Вокруг источника люксия вырос посёлок, а затем – городок, получивший название острова. Заселили его предприимчивые дельцы, стремившиеся урвать от общего пирога кусок пожирнее – ибо всем известно, как быстро подобные пироги оказываются съедены до крошки, – а также рабочие, чуждые суеверий и не боящиеся жить рядом с вновь открывшимся чудом. Как это всегда бывает с чудесами, первое время о люксии говорили всякое – что-де он высасывает из людей жизнь, что рядом с ним теряют разум, что коснувшийся люксия голой рукой никогда уже не станет прежним и прочий вздор, который всегда болтают, столкнувшись с неизвестным. Годы, однако, шли, а никаких несчастий не случалось: напротив, жизнь простых людей, населяющих соседние острова и прибрежные провинции Шарми, резко пошла на лад. Не надо было больше тратиться на дрова и горючее масло, мануфактуры работали втрое эффективнее, отчего многие товары упали в цене и стали доступны практически каждому; можно было не ждать теперь, пока мельница перемелет зерно, а поставить люксиевую перемалывающую машинку и не знать никаких хлопот. Рай, истинный рай пришёл на земли Шарми, принеся благоденствие, веселье и восхитительную томную лень, порождённую резко возросшим количеством свободного времени у всех, от богатого фабриканта до простого крестьянина. Навья – и остров, и город – стала местом паломничества, каждый стремился туда – прикупить пару бочонков люксия и повеселиться на празднествах, которые в городе велись почти непрестанно. Сам король неоднократно посещал это чудесное место, и по его приказу – поскольку тогда ещё новые веяния не были в такой моде, как нынче, – рядом с люксиевым источником был воздвигнут прекрасный величественный собор, обилие огромных окон в котором создавало удивительное освещение и благодаря премудростям оптики и мастерству зодчих напоминало всем вошедшим о том дивном сиянии, что исторгал из себя дар божий. Во времена революции, правда, собор обустроили под временный дом заседаний Народного Собрания, каковую функцию он выполнял по сей день, благо скамьи и галереи вмещали до тысячи слушателей, а аналой оказалось очень удобно обустроить под трибуну.

Но никакая идиллия не длится долго. Не прошло и десяти лет, как среди чиновников и управленцев, ведавших добычей и перевозкой люксия, начались споры. Больше люксия – больше денег, больше денег – больше власти. А один из проверенных способов увеличить свою власть – это ограничить чужую. В чью-то светлую, как сам люксий, но не столь добрую голову пришла мысль создать искусственный дефицит сырья, ставшего к тому времени вещью первой необходимости в любом доме. Цены на унцию люксия тотчас взлетели до небес. И хотя никто не понимал, как такое могло произойти – ведь источник был, по-видимому, неисчерпаем, из него не убывало, а стало быть, хватило бы на всех, – случившееся тотчас отразилось на экономике Шарми и на быту её обитателей, привыкших к сытой и лёгкой жизни в полном достатке. Многие разорились, ещё больше людей вернулись на грань нищеты, у которой пребывали в те времена, когда им приходилось выбирать, на что потратить последние гроши – на дрова или на хлеб. Люксий остался, но превратился в роскошь, доступную далеко не каждому. И хотя никто этого не заметил тогда, но после событий того злосчастного года, прозванного в народе Годом Тьмы – ибо во многих домах, обставленных люксиевыми лампами, надолго погас свет, – именно после этих событий столб света, источаемый самой землёй, стал ниже ровно на полтора фута. Но, как мы уже отмечали выше, мало кто обращает внимание на подобные вещи, когда хватает более насущных и более шкурных забот.