Юлия Остапенко: Свет в ладонях

– Стало быть, всё-таки она, а не я? – язвительно вставил Клайв.

Монлегюр посмотрел на него почти равнодушно, пожав плечами.

– Что толку теперь говорить? Вы в любом случае не оправдали моих ожиданий, так что совершенно не важно, законный ли вы наследник дома Реннодов или нет.

– Погодите, как это неважно! Очень даже важно…

– Третий вариант, – непреклонно продолжал Монлегюр, игнорируя возмущение Клайва, – вы продолжаете свой путь, прерванный мною столь грубо, и используете меня как заложника, чтобы открыть нужные двери. Боюсь, этот наиболее привлекательный выход одновременно и наиболее глуп. Это часто бывает с радужными перспективами…

– Вы сдадите нас при первом случае, – кивнул Джонатан.

– И жизни за это не пожалею. Так что, как видите, все эти варианты в той или иной степени невыполнимы и отпадают.

– Что же нам, вырыть тут землянку и поселиться в ней впятером? – сказал Клайв.

– Отнюдь. Мы можем просто разойтись каждый своей дорогой. Если желаете, можете связать меня и оставить здесь, дав честное слово, что, отдалившись на безопасное расстояние, пошлёте сообщение о моём местонахождении в ближайшую полицейскую префектуру. Как видите, – любезно улыбнувшись, добавил Монлегюр, – я даже согласен дать вам фору.

– Проще убить вас сразу, – сухо сказал Джонатан – Проще, – согласился граф. – Но для этого вам, сударь, придётся оглушить вашу жену, а она вам этого вовек не простит.

Джонатан побледнел, в замешательстве глядя на Эстер.

Та не проронила ни слова, будто отказываясь принимать участие в происходящем, отказываясь занимать чью-либо сторону. Это было наибольшее, на что Джонатан мог рассчитывать от неё в сложившейся ситуации. И в то же время его гнев и ненависть к Монлегюру увеличивались стократ, когда он видел, до чего хладнокровно тот использует любовь своей дочери как козырь в разыгрываемой игре, ставкой в которой была сейчас его жизнь.

– Это несправедливая сделка, – сказал вдруг принцесса Женевьев. Все посмотрели на неё; во взгляде Монлегюра скользнул интерес.

– В самом деле? Отчего же?

– Вы в заведомо выигрышном положении. Ваша «фора» означает лишь то, что мы сбежим от вас, а вы не станете мешать, но, как только сможете, сразу кинетесь в погоню.

– О, прелестная Женевьев! – расхохотался Монлегюр. – Но не ждёте же вы, что я поклянусь своей честью навеки оставить вас в покое и не мешать вашим планам?

– Этого мы точно не ждём, потому что чести у вас нет, – сказал Клайв, но Женевьев показала головой.

– Думаю, вы ошибаетесь, господин Ортега. Граф Монлегюр действительно не дал бы такую клятву, и именно потому, что не смог бы столь легко её нарушить. К тому же он не стал бы покупать свою собственную жизнь ценой, ставящей под удар всё, к чему он стремится и во что верит.

Заинтересованный взгляд Монлегюра стал пристальным. Клайв в сердцах махнул рукой – что ещё взять с доверчивой девчонки? Женевьев же по-прежнему глядела на своего недавнего пленителя холодно и серьёзно.

– Оттого я и предлагаю уравнять шансы. Мы отпустим вас и воспользуемся предложенной форой, однако вы напишете путевое письмо, которое позволит его подателю беспрепятственно достичь острова Навья и проникнуть в центральную шахту, где добывается люксий. Таким образом, – продолжала она, не замечая направленные на неё изумлённые взгляды – все её спутники впервые услышали от неё о конечной цели их путешествия, – таким образом, вы будете знать, куда мы направляемся, и, если захотите, сможете схватить нас там. Если всё случится так, как я полагаю, – добавила она спокойно, – то это уже не будет иметь значения.

Какое-то время все молчали. Монлегюр явно колебался – то, что сказала Женевьев о Навье и люксиевом руднике, было, бесспорно, сюрпризом для него. Он-то думал, что принцесса пыталась преодолеть пролив, чтобы оттуда перебраться в Гальтам и найти союзников в своей борьбе за трон. Зачем ей, одинокой маленькой девочке, понадобилось спускаться в шахту, из которой вот уже почти век выкачивалась та самая субстанция, контроль над которой давал неограниченную власть в Шарми?

– Что ж, – медленно проговорил Монлегюр, – условие честное. Навья, и в особенности рудник, находятся под строжайшей охраной. Войдя туда, вы не сможете выйти незамеченными, даже ваша стальная птичка вам не поможет. Вы сами лезете в мышеловку, сударыня, вы понимаете это?

Женевьев кивнула. Монлегюр хмыкнул, слишком беспечно, чтобы ему можно было поверить.