Андрей Прусаков - Я – утопленник

– Не я. Камень.

– Ну, добро! Спасибо за весть. Андрей, время истекает!

– Я знаю.

– Может… – утопленник осекся, не решаясь предложить, – тебе помочь? Не уходи.

Похоже, он искренне жалел меня. Но я не могу. Я решил. Пусть все останется как есть.

– Ну, ладно, – с трудом выговорил Архип. – Прощай, друг. – Он махнул рукой и канул в Неву без всплеска и волн – будто и не было.

Я повернулся к Юльке. Она смотрела на меня.

– Юля, я люблю тебя и буду любить. Даже если исчезну… нет, я не исчезну. Я всегда буду рядом.

– Ты живой, Андрюша, ты всегда будешь для меня живой, – прижавшись, прошептала Юлька.

Я кивнул:

– Да, я живой. Я – живой.

Сфинкс сказал: хочешь быть живым – будь им. Теперь я понимаю, что это значит. Жизнь – не состояние, не существование белковых тел, а поступки. То, что оставляет след в мире, людях и, в конечном счете, в самом себе.

Маму жалко. Ведь я исчез – с концами. Не знаю, что лучше: похоронить сына или думать, что он где-то есть, живой. Думаю, все-таки второе. Если смогу, обязательно дам ей знать. Правда, пока не знаю как. Но я научусь.

Иногда бываю в своей квартире. Кстати, проникать сквозь стены непросто, да и стены бывают разными. Вот кирпичные, например… Не о том я. Соседи по-прежнему живут там, только моя комната закрыта. Я прохожу сквозь дверь и сажусь на диван. Смотрю в зеркало, а отраженья не вижу. Но это не значит, что меня нет.

Слизень мне не мешает. Говорят, с озерным рассорился, с Ладожским. Не до меня ему теперь. К тому же знает, что я долго здесь не задержусь. А мой пример – другим наука…

Слышал, в одной лечебнице есть сумасшедший, утверждающий, что знает, как править миром мертвых. Подробностей я не спрашивал. Я знаю, кто это.

Как-то был возле лавры. Думаете, кого я там увидел? Мексиканца, собственной персоной! Ходит в черной рясе с веревочкой, подметает. Видать, мое воскрешение так на него подействовало – в монахи подался. Но это лучше, чем людям зубы вышибать.

Еще Пита встретил. Вот уж кого не ждал. Оказывается, он давно на игле сидел, плотно. Темный его подсадил, вот он на него и работал. Не за страх, за дозу. А потом, как водится, скопытился. И очень удивился, узнав о загробном мире. А когда узнал, что я тогда, в клубе, уже был мертвецом… Таких лиц я давно не видел… Подозреваю, он меня тогда с Темным и столкнул. Уж больно все сходится. Вспоминаю, что смотрел Пит тогда на меня как-то нехорошо, и Юльке ничего не сказал, хотя видел, как я к Темному в машину сажусь… Когда здесь встретились – косится, словно нашкодивший кот. Значит, он. Да бог с ним. Здесь я понял, что каждый пожнет то, что сеял.

Костик. Дружище. Если бы все люди были такими, как ты. Мне с тобой повезло. Не воскреси ты меня в морге, испугайся – все закончилось бы уже тогда. Спасибо тебе, Костя. Жаль, ушел Ковров, помнишь, как он тебе приснился? И я когда-нибудь тебе приснюсь. И скажу спасибо. Все скажу. Счастья тебе, Костик, живи и будь живым.

Часто бываю в Таврическом. Любимое мое место – скамейка, где мы с Лешим сидели. И с Юлькой мы встречаемся там. Что с того, что она меня не видит? Это нам не мешает. Она знает, что я приду, я знаю, что она придет. По сути, мир остался прежним. Мы сидим и смотрим на падающие листья осенью, на играющих в сугробах ребятишек зимой. Или гуляем. Юлька почти не плачет, и это радует. Мы разговариваем. Юлька меня, конечно, не слышит, но мы все-таки разговариваем. Это возможно, поверьте.

И ведь могу я стать видимым. В самом деле могу! Как могли Анфиса и Упырь. Только они души живые губили, без этого никак. Я так понимаю: какая-то энергия для проявления нужна. Без нее здесь долго не протянешь. Ведь и призраки не вечны. Светлеют, истончаются и уходят туда, куда ушли Ковров и Дарья.

И я уйду, потому что не убийца. И не боюсь уйти туда, куда отправились эти прекрасные люди. Я не боюсь ада, потому что был в нем. Вот только… не могу оставить Юлю. Тот же вопрос, все тот же вопрос. Любовь спасла меня, она же не отпускает.

Эта история могла закончиться по-другому. Так, как мне иногда снится. Думаете, мертвецы снов не видят? Видят. Сны – это лучшее, что у них есть. В этих снах – жизнь.